Не слушай море - Саша Мельцер

Алиса позовет. Я знал это точно так же, как и то, что она – сирена.

– Не пойду, – хрипло ответил я и крепко обнял Крис. – Клянусь, не пойду.

Мы поднялись на третий этаж, и я ключом открыл квартиру. В кухне на плите все еще стояла сковородка, неубранная после завтрака, а табуретки были не задвинуты под стол как обычно. Крис достала из холодильника суп с вермишелью и поставила на газовую плиту. Зажегся синий цветок газа, и через несколько минут суп уже закипел.

Я присел на подоконник.

– Возьму сигарету? – Я стащил пачку ###[13] с холодильника.

– С каких пор ты куришь? – удивилась Крис, помешивая разогревающийся суп. – А как же голос?

– Я связался с сиреной, – заметил я, – неужели ты думаешь, что голос сейчас волнует меня больше?

Крис пожала плечами, а я опять затянулся. После разноцветного ###[14] Мишеля сигареты Кристины казались жесткими и крепкими, они безжалостно драли горло и заставляли кашлять. Во рту собралась склизкая слюна, и я с трудом ее сглотнул. Потянувшись, чтобы открыть форточку, я заметил, как внизу из полицейской машины выходит отец.

«Что-то он сегодня рано», – подумал я и быстро затянулся еще раз.

– Там отец идет. – Я зажал сигарету в зубах. – Скажешь, что ты курила?

– Скажу, – вздохнула Крис и достала три тарелки. – Не переживай.

Дверь громко хлопнула. Так, что стекло в окне задрожало. Я только и успел выкинуть окурок в форточку да вытереть руки об штаны. Еще из коридора я чувствовал волну раздражения, несущуюся впереди отца.

Он зашел в кухню и оглядел нас обоих.

– Где твой чемодан?

Батя вперился в меня требовательным, почти хищным взглядом. Я был не в силах отвести глаза от его худого лица с ярко выраженными, острыми скулами. На мгновение показалось, что он хочет меня ударить. Но, подойдя, отец лишь сдернул меня за запястье с подоконника.

– Виталь? – удивленно спросила Крис, но он лишь махнул на нее рукой.

– Собирайся, – велел он мне. – Ты возвращаешься в Москву. Твоей матери я уже позвонил.

Я стоял посреди кухни. Меня волной захлестнула злость: отец стоял напротив и заставлял меня искать чемодан, складывать вещи. И впервые я осознал, что не хочу уезжать из Морельска. В будущем – да, но не сейчас.

– Не поеду. – Я мотнул головой.

– Собирайся, я сказал! – прикрикнул он. – Мне без разницы, хочешь ты или нет! У тебя вечером поезд до Калининграда, оттуда – самолет! Все!

Последнее слово он выплюнул мне в лицо, почти взревев. Крис подожгла кончик сигареты от газового пламени и невозмутимо курила, предоставив нам разбираться самим. Кухня едва ли не дребезжала от силы раздражения в отцовском голосе. Я впервые видел его таким властным. Таким пытающимся что-то решить, но это что-то ему совершенно не поддавалось.

– Не поеду, – повторил я. – Ты не смеешь мне указывать. Я взрослый, и я остаюсь.

– Не остаешься! – рявкнул он. – Студенты консерватории мрут, тут происходит невесть что, и я не собираюсь рисковать тобой! Кристина, ты едешь с ним!

Крис удивленно вскинула брови.

– Ну я, часом, не студентка консерватории. – Она говорила так спокойно, сверля взглядом отцовский затылок. – Мне ничего не будет. И если ты хочешь знать мое мнение, то Родион взрослый, чтобы принимать решение самостоятельно.

Отец нахмурился.

– Собирайся, – повторил он в третий раз.

Я заметил на столе стеклянный заварник с зеленым чаем, и мне страсть как захотелось расколотить его. Ярость выплескивалась из меня несдержанными, ядовитыми фразами.

– Если ты решил поиграть в отца, – процедил я, – то уже поздно! Мне двадцать лет, я вырос! Ты нужен был мне в десять, четырнадцать и даже в семнадцать, а теперь нет! Тебя никогда не было рядом, когда я нуждался. А теперь ты решил поиграть в примерного родителя! Посмотрите на него!

Он задохнулся от моих обвинений и покачнулся, но вовремя придержался за спинку стула.

– Твоя мать… – пробормотал он. – Она же не позволяла. Ты знаешь, почему вы переехали?

– Ты нас бросил…

– Она собрала вещи и переехала, не сказав мне ни слова, Родион. – Он устало опустился за стол и налил себе заварку из чайника, который я едва не разбил. – Я знал, что ты в Москве, но она сменила номера. Подала на развод, вышла замуж, нашла престижную работу. Ты жил с отчимом, да?

Медленно кивнув, я присел напротив.

– Она очень хотела, чтобы твоим отцом был московский бизнесмен, а не морельский судебный эксперт, понимаешь? – негромко произнес он. – Я пытался звонить тебе, звонил ей, но любой человек устает биться лбом в закрытые ворота. И я устал.

Крис поморщилась от жалости и достала из пачки новую сигарету.

– Она позвонила мне впервые за десять лет, когда у тебя случилось происшествие в Москве. Попросила забрать. Двери моего дома всегда были для тебя открыты… – Он сделал глоток заварки, забыв налить кипяток. – Но сейчас я не могу тобой рисковать. Это неведомая сила, Родион. Простым людям она неподвластна.

Присев напротив отца, я сжал его ладонь. Извиняться мне не хотелось, а вот поддержать его – очень. Только за наш разговор он постарел лет на пять, весь осунулся, а на лбу залегли морщины.

– Пап, мы разберемся со всем, – со вздохом сказал я, впервые называя его папой, а не батей или отцом. – Даша погибла спустя полтора месяца после смерти Таси, а значит, в ближайшие дни ничего не случится. Пожалуйста, поверь мне. Если за месяц ничего не узнаем, я уеду отсюда.

Но я знал, что месяц – слишком большой срок, который мне не пригодится. Мы с Крис хотели освободить Мишеля от морока и разобраться с сиреной в считаные дни.

Глава 15

Откуда-то Крис притащила старую книжку еще девятнадцатого века издания. Дата «1892 год» стояла на развороте, а возле нее – печать морельской библиотеки. Коричневая твердая обложка была совсем потрепана, краска уже отслоилась в нескольких местах, а разобрать фамилию автора оказалось невозможным. Первый лист со сведениями был выдран.

– Что это? – Я удивленно поднял голову.

Крис вломилась в мою комнату среди ночи, бесцеремонно включив свет и вынудив меня резко проснуться. С трудом разлепив глаза, я теперь смотрел на эту книжку, сунутую мне под нос. Обложка была совсем непримечательной. Даже если бы я нашел этот раритет у нас дома, то никогда бы не обратил внимания.

– Я вспомнила, что Виталя рассказывал о сиренах