Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

липкость. Мог рассказать, что вид засохшей крови на доспехах давно уже вызывает у него не желание гордиться собой, как в молодости, а желание побыстрее смыть её. Мог сказать, что крови и смертей, при его-то ремесле, он насмотрелся за свою жизнь предостаточно, а ещё мог сказать, что ему не нравится убивать беззащитных тварей божьих ради забавы и показной удали, но он отлично понимал, что подобные речи будут знатными людьми восприниматься как чудачества или вовсе как глупость, и посему произнёс:

— Последние десять лет я мечтаю жить возле тихой конефермы, среди лугов, чтобы читать книги и разводить хороших коней. И чтобы вокруг не было суеты, никакой спешки, никаких труб и горнов, никаких погонь и скачек.

— Разводить коней? — оживился господин Гуаско. — Тогда в конюшне моей сеньоры маркграфини мы найдём, чем вас удивить. Прошу вас, господин барон, — он указал на выход из псарни.

— Стоп, — Волков улыбнулся. — Давайте конюшни оставим мне на десерт, а сначала посмотрим ваших соколов.

— А, ну да… — обер-егермейстер сразу соглашается. — Конечно, прошу вас, сеньора, барон.

Ну… Это был целый дом для птиц, в котором проживало восемнадцать соколов, много ястребов и даже два больших орла. Так как Волкова заинтересовали в первую очередь они, то егермейстер сразу стал пояснять ему:

— Это орлы, маркграф любил охоту в горах, он был сам из горных районов родом, там с такими птицами охотятся на горных баранов.

— Неужели орёл может убить горного барана? — удивлялся генерал, вспоминая, что горные бараны — те, которых он видал на пиршественных столах, — и сами не малы, сильны, а ещё бывают отнюдь не пугливы.

— Да, но орёл неглуп, он выжидает, когда те взберутся на отвесные кручи, и лишь тогда атакует их, одним движением попросту сбрасывая барана с обрыва вниз. Это потрясающее зрелище. А уже потом орёл спокойно спускается с небес и начинает клевать добычу.

— Ах, неужели?! Как умны эти птицы! — воскликнула маркграфиня.

— И умны, — замечает её товарка госпожа Кольбитц, — и благородны. Не иначе это птицы маркграфского достоинства.

А вот барон опять подумал, что эти птицы, с их грозными профилями и пронзительными взглядами, конечно, роскошны, величественны и горды, но только вот лично он не хотел бы видеть летящего с кручи и разбивающегося об скалы барана. Вывалившиеся внутренности, торчащие из туши кости, мёртвые глаза, чёрная кровь на горячих камнях… В общем, смерть во всей её мерзкой неприглядности.

«Нет уж, увольте. На войне того хватает. Дострою замок, так вылезать из него не буду. Может, герцог от меня отстанет наконец. Буду смотреть сверху на реку да книжки читать, — да, эта мысль ему понравилась. Ведь бывший монах брат Ипполит, с тех пор как стал богатеть на своей врачебной практике, стал заказывать много книг. Волков, в последний раз заехав к нему, удивился тому, сколько шкафов он у себя соорудил для книг и сколько книг уже в них расставил, хотя дом был еще не достроен. — Буду брать у него книги, там куча всего интересного, может, даже и лошадей разводить не захочу. А заведу себе пару умных псов, и то не для охоты, а для прогулок с ними по берегу».

И даже на снисходительного ко всему, что не касается воинского искусства, фон Готта, даже на него орлы произвели впечатление. И он с уважением произнёс вслед за дамами, хоть и негромко:

— Поистине курфюрсты неба.

А горничная Магдалена, стоявшая чуть поодаль от всех господ… Ну, та просто онемела от всего происходящего. Ей, юной девице из небольшого городка, был в диковинку даже дом с огромными окнами, что покойный маркграф выстроил для своих птиц. Что уж об остальном говорить.

Ну, а когда обер-егермейстер обещал барона удивить конюшнями — так не врал. Конюшни были рассчитаны на полсотни лошадей, а ещё к ним примыкал огромный крытый манеж с жёлтым песком и крепкими ограждениями.

— Дьявол! — восхитился Волков. — Да тут у вас места в два раза больше, чем в бальном зале Вильбурга.

Он пошёл дальше по конюшням, останавливаясь и заглядывая в стойла.

— Ишь, какова! — восхищался он пятилетней вороной кобылкой. И шёл дальше.

— А это кто? — он задерживался возле семилетнего каурого. — Боже, что за красота! Вот так конь! Императору впору.

Генерал качал головой и снова шёл дальше, желая посмотреть всех лошадок. И уже у следующего стойла снова останавливался:

— А это… Жеребёнок… Года нет, а уже вся фактура видна. Вон грудь какая, ох, лёгкие у него будут… Кузнечные меха, а не лёгкие. Знатный будет жеребчик через пару лет. Выносливый.

— Именно так, его отец как раз тот каурый, которого вы только что заметили, — тут уже Гуаско улыбался, видя, что встретил знатока и большого любителя лошадей, не меньшего, чем он сам. — Поставим ему ход, так он под седоком будет тридцать верст за день проходить, и даже мыло на нём не выступит. Для турниров не пойдёт, но для езды, для охоты… Оленя в горах загоняет.

— Ни секунды не сомневаюсь, — соглашался с ним барон. — Чудо как будет хорош.

— А ещё я покажу вам, какие чудные создания в конце конюшни, в деннике, — егермейстер буквально горд своим детищем. — Сейчас там шесть жеребят весенних. И двух ещё ждём, — он улыбается. — Вы знаете, господин барон, я говорил маркграфу этой весной, что на нашу конюшню мы не тратим ни единого крейцера из казны. За весь последний год казна ни единой монеты нам не дала, только за счёт жеребят живём.

— И меня это не удивляет! — говорит генерал и идёт дальше.

У следующего стойла он замирает снова:

— Господи, и тут у вас прекрасная кобылка. Хоть и немолодая уже. Не боитесь, что жеребцы будут яриться от её близости?

Он уже хочет идти дальше, но, бросив случайный взгляд на маркграфиню, останавливается и говорит обер-егермейстеру:

— Друг мой, у меня куча вопросов к вам, но боюсь, что наша болтовня затянется на часы и наскучит дамам; может, мы потом досмотрим конюшни? Я приду один, у меня есть к тому интерес. Там уже и поговорим.

Гуаско вздыхает, но всё понимает и соглашается с Волковым:

— Вы правы, вы, конечно, правы, господин барон, — но тут же он оживает. — Ваше Высочество, барон… Тогда подождите тут минутку. У меня есть ещё кое-что для вас.

— Вот как? — принцесса заинтересовалась. — И что же это?

— Вы узнаете, Ваше Высочество, через минуту я вернусь за вами, и вы всё увидите сами.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 12

⠀⠀

Господин обер-егермейстер едва