Апрельское, или Секрет забытого письма - Елена Андреевна Тюрина

В машине он держался подчёркнуто отстранённо. Смотрел строго на дорогу и молчал. Похоже, думал о чём-то своем. Я долго не решалась заговорить с ним, лишь поглядывала краем глаза. Скользила взглядом по смуглым рукам с выраженными мышцами, часам на запястье... Такой непривычно сдержанный, он всем своим видом вызывал трепет и желание.

— Макс, — я повернулась, положила ладонь ему на бедро, легонько погладила. — Всё ведь нормально?

Он коротко кивнул. Тогда я провела выше, нащупала через джинсы бугорок в паху, сжала его. По губам Максима скользнула чуть заметная улыбка. Он бросил быстрый взгляд вниз.

— Свет, перестань, если не хочешь, чтобы мы во что-нибудь врезались.

Но теперь молчала я. И переставать не собиралась. Какое-то время он терпел. Заметно напрягся, лицо стало ещё более сосредоточенным. И по-моему, ехать мы стали гораздо быстрее. Когда въезжали во двор у его дома, мне кажется, чудом не влетели в ограду вокруг клумбы. Я не стала ждать, пока он возьмёт пакет с продуктами и закроет машину. Поспешила в подъезд сама. Ключ у меня был. Но в ванной, едва я успела помыть руки, он налетел, как вихрь. И был непривычно груб, требователен. Лишь когда заметил, что я с трудом удерживаю равновесие под его напором, немного умерил пыл. Не знаю, что на него нашло. Когда я позже сказала, что мне было больно, он очень раскаивался и обещал, что такое больше не повторится. А потом полночи заглаживал вину самыми нежными ласками, на какие только был способен.

Думая о причинах своего побега, я понимала, что повела себя глупо. В конце концов, какая разница, кого и как он называет или называл? Какие видео и фото хранит, и вообще, как вёл себя с другими. Особенно в прошлом. Я никогда не буду требовать от него верности, но и сама не собираюсь её блюсти. Мы ничего друг другу не должны. И если он считает иначе, то лучше сразу разойтись. Вообще наша связь основывалась на принципе: я диктую условия, он уступает. Не знаю, сколько это продлится. Но пока было так.

Кроме того, я очень надеялась, что Макс забудет про письма и мне не придётся их отдавать. Потому решила сама эту тему больше не поднимать, дабы он не вспомнил о своей просьбе. Я их столько раз перечитывала, досконально изучала, что уже просто сроднилась с ними.

Но пока, к счастью, речь о письмах не заходила. Максим, наконец, внял моим аргументам, что хотя бы на кухне не стоит ходить, в чём мать родила. Поэтому в одних трусах-боксёрах и фартуке готовил мясо, собираясь запечь его в духовке. А я сидела и наблюдала. Признаться, картина радовала глаз.

— Так выходит, не сбылось предсказание цыганки, что тебя напугала, — вскользь заметил он. — Ты и замуж вышла, и сына родила.

Удивительно, что он ещё помнит ту историю. Даже я о ней думать забыла.

— Ну, частично же сбылось, — возразила я. — С книгами жизнь связала.

— Может, у тебя с собой что-то такое было, что указывало на твою профессию?

— Вроде бы нет. Разве что папка с материалами практики. И ещё учебник «Библиотечное дело». Думаешь, она его заметила?

Макс бросил на меня ироничный взгляд, исполненный скрытой насмешки, и констатировал:

— Вот ты чудо.

Я улыбнулась и опустила глаза. Действительно, сглупила. Но ведь я тогда испугалась! Ещё и на автобус опаздывала. Да и по возрасту почти ребёнком была.

Максим присел передо мной на корточки, смотрел какое-то время, а потом вдруг взял мою руку в свою и нежно погладил ладонь большим пальцем. То, о чём он заговорил, вызвало у меня учащённое дыхание. Я очень боялась, что однажды он коснётся этой темы!

— Я тогда в больнице нашёл твоего врача, предложил помочь, хотел купить медикаменты, которые им нужны для тебя или вообще для больницы, — произнося это, Макс глядел в сторону, в пустоту, а точнее — в прошлое. — Он ответил, что тебе лечение оплачивает человек, который тебя сбил, а для больницы ничего не надо. Я очень боялся тебя потерять. И потерял на целых десять лет. А когда снова увидел, то поверить в это не мог. Всё боялся сказать что-то не то или сделать что-нибудь, что тебя обидит, оттолкнёт. Казалось, ты в любую секунду посмотришь на меня так, как тогда, закроешь все двери и исчезнешь. Я боялся вспугнуть своё негаданное счастье.

Хотела ему верить, но не могла. Он так сильно обидел меня десять лет назад, что я до сих пор буквально физически ощущала рубец от той раны. Он всё ныл... Может, для кого-то это и не было бы такой трагедией. Есть женщины, которые прощают гораздо более страшные поступки и потом живут с теми мужчинами. То ли я слишком впечатлительная, то ли слишком ранимая. Но предпочитаю сразу ограждать себя от тех, кто причиняет боль.

— Максим, пожалуйста, давай не будем, — попросила почти жалобно. — Не хочу вспоминать. Жизнь всё расставила на свои места. К чему сожаления о былом, копания?

— Пожалуй, ты права, — Максим отпустил мою ладонь, встал и чуть отстранился. — Наверное, правильнее будет начать всё с чистого листа.

Настроение порефлексировать у него, очевидно, пропало. Быть может, я ошибалась, но иногда у меня возникало ощущение, что Макс хочет сказать гораздо больше, чем говорит. Он будто решается сказать, а потом передумывает и замыкается в себе, прячась за маской беззаботного повесы. Не знаю, хочу ли я слышать то, о чём он молчит. Вероятно, я пока не готова была говорить с ним о серьёзных вещах. Поэтому брошенная им фраза об отношениях с чистого листа, заставила меня насторожиться.

— Максим, послушай, — я приблизилась, коснулась его щеки и призвала повернуться ко мне, посмотреть в глаза. — Я согласна продолжать наши отношения только в том формате, в каком они есть сейчас.

— Это в каком? — сдержанно поднял брови Богорад.

— Между нами будет только постель. Никаких совместных походов куда-либо, никакого совместного проживания, общего быта и тому подобных вещей. Не хочу, чтоб мой сын видел, что у меня другой мужчина.

Взгляд Максима стал отчуждённым. Он молчал.

— Тебя всё устраивает? — уточнила я.

Он снова глядел в сторону, мимо меня. И ничего не отвечал. Это зародило во мне смутное беспокойство. Недомолвок и недосказанностей мне хватало с мужем. И я больше не хотела ничего подобного. Всё должно