Это я — Елена: Интервью с самой собой. Стихотворения - Елена Щапова-де Карли

А когда солнце опускало свой жирный зад на то, что

называется

миром, приходил ко мне неудачливый медбрат Володя

и уносил эти

головы в старых грязных портфелях.

Что делал он с ними?

Конечно, вываривал мясо, а черепа расставлял по

полкам.

Они заменяли ему книги и статуэтки и даже миску для

супа.

Этот русский Володя очень странный товарищ.

Но вчера я увидел ее в желтом платье с зеленой

подругой.

Я лишь только подул на нее, и она убежала с испугом.

Куда?

Я нашел ее след на картинах Шарло и Бравуро.

Я смотрел очень пристально в эти большие глаза.

Я люблю ее как могут любить лишь умерших

Я убью ее, как убивают живых.

Джоан закончил странный монолог

И, возведя глаза под потолок,

Сжав узкий рот,

Из узкой комнаты бежал.

Второй монолог Джоана Хайца

Джоан Хайи, сидит на прозрачном кубе,

в руке держит прозрачный чемодан —

все совершенно-совершенно реально —

и вспоминает тяжелое детство,

две операции (на сердце и печень),

свою мать, сделанную из горя,

и отца — из огромного мяса.

Вчера я плыл на длинном корабле

По улице, лиловой от сирени,

Я звал ее, я в странном был волненьи,

Весь поиск, весь надежда и любовь.

Я видел мальчика, похожего на кошку.

Он был кастрирован и бегал от людей.

Они ж в него бросали яйца,

И тухлые, и свежие, различные по весу и

природе.

Там были яйца страусов и змей

И черепашьи тоже были яйца,

Там были яйца и царя зверей,

Умерших королей и президентов,

Там были яйца мертвых континентов.

А сколько было крошечных яиц…

Они, наверное, убьют его попозже.

Но мне какое дело — я ищу ее.

А ночь совсем, совсем уж поседела.

Мне нужно спать хоть час, иначе не найду.

Третий монолог Джоана Хайца

Я спал.

Наверное, как будто стало тише

в моей больной упрямой голове.

Кузнец работает над сломанной подковой,

И все-то норовит он сделать новым

то, чему починки нет.

Но все же вижу странное свеченье.

Я вижу, вижу странный свет в окне…

О, хищный свет ползет все ближе, ближе,

сквозь щели, сквозь оконное стекло,

он вполз сюда,

он хочет моей смерти.

Но нет, еще не время, я не нашел ее!

И быстрым движением Джоан Хайц спускает черную штору.

Но где же мне ее искать?

В саду под пьяными кустами

или на базаре под тоннами антоновских плодов,

иль, может, прячется она у ишаков,

что выстроены плотными рядами,

что машут хрящеватыми хвостами

и землю бьют тяжелыми ногами

и воду из арыков пьют?

Но нет, я хитр, искать-то надо здесь,

в молочной комнате, в стеклянном

чемодане!..

Я в детстве так нашел свое призванье —

чудесный карандаш графита.

И я стал знаменит

и карта была бита.

но мать моя рыдала от чего?

От счастья так ведь сильно-сильно плачут!..

А после был салат нежнейших авокадо

и платье-карусель.

и дочки Аминадо…

Четвертый монолог Джоана Хайца

Устал я здесь, болит спина и шея.

Я не нашел, неужто не найду?

В какую же страну мне ехать с топором?

Где женщины, за место их младенцев,

В тончайших кружевах и полотенцах

Качают на руках тяжелые машины

И колыбельную о птицах им поют?

Неужто там она гуляет в серебристом

и вся звенит-звенит в зеркально-чистом,

И напевает тонким голоском

о том, что сделает когда-нибудь потом?

Послушайся, приди ко мне сама!

Мы поиграем в гордые слова.

И я куплю тебе большой-большой колпак,

Ведь мама и меня растила так.

Пятый и последний монолог Джоана Хайца

Сюда идут.

Я слышу их шаги.

Но не открою ничего, хоть тресни.

Теперь я счастлив я нашел ее.

Теперь вся жизнь стоит на твердом месте.

Она моя, мазурка и духи,

ее глаза — летающие мухи.

Я платье задеру ей до зари

и буду целовать испуганные руки.

Она моя —

ее нашел я там,

где свален был ненужный старый хлам.

Она лежала на чудесных волосах,

она спала и видела мой страх.

Я подошел и вытер ей лицо.

Она мне улыбнулась, как лисица.

И я надел ей тонкое кольцо

И со щеки поднял ее ресницу.

А после я купил ей молока

И груш, и слив, и свежего вина…

О Боже, как же барабанят в дверь!

Ее хотят отнять теперь,

Когда я полон счастья.

Но нет уж нет.

Хватает топор и отрубает голову старой

грязной кукле цвета фламинго.

Да здравствует же светлый цвет!

Я победил засаленный ваш мир!

Открывает окно и бросается вниз.

Влетевшие санитары смотрят на куклу с

отрубленной головой.

Что ж умираешь в самом деле

в своей квартире полутемной

а за окном мой Рим наемный

и неизвестный день недели

Вся ослабевшая от боли

я думаю лишь о безделках

так на серебряных тарелках