Василий Макарович - Михаил Вячеславович Гундарин

На переднем плане стоит Вася Шукшин, которого я с удивлением узнал, и курит папироску – а там идёт один дубль за другим, дублей восемь, наверное. <…> И мы смотрим. Я чувствую, что у меня слёзы текут, и Тома сидит рядом и тоже плачет. Раз прогнали эти восемь дублей, второй раз прогнали, потом раздаётся голос Марлена Мартыновича, он говорит: «Не могу выбрать дубль. Какой, вы считаете, лучше?» А мы ревём все, потому что я увидел в этом лице всю трагедию людей, прошедших через войну. <…> В этом лице Васином, бог знает каким образом, вся трагедия войны, безотцовщины и бездетности, всего, что навалилось на это поколение…[179]

Кстати, Клейман немного перепутал, там звучало не «Прощание славянки», а марш «Советский воин».

Е.П.: Оценила ленту – уже скорее с позиции рассказанной истории, её актуальности (безотцовщины в послевоенной стране хватало!) – не только интеллигентская, но и широкая публика. В Сростках оценили! В Бийске! Мать с односельчанами по нескольку раз ходила. Шукшин там в некоторых планах прямо красавец писаный. Как будто светится весь. Хотя прокатный результат – 20 миллионов 400 тысяч человек – сильно не впечатлил. Середнячок по тем временам. Но крепкий. (Это сейчас, с такими цифрами, лента считалась бы супербестселлером.)

Критики, кстати, писали в основном кисло: мол, «не хватает профессионального мастерства, глубины и правдивости», а Хуциев, пригласив на такую роль начинающего артиста, рискнул, и риск не оправдался. Уже потом киноведы оценят ленту по достоинству.

М.Г.: Ну и для Хуциева «Два Фёдора» далеко не были вершиной. Вершины будут впереди. И, кстати, Шукшин, сохранивший к Хуциеву тёплые чувства, ещё похвалит в печати его знаменитую ленту «Застава Ильича». Вот уж спорная, даже, можно сказать, запрещённая Хрущёвым вещь! А «Два Фёдора» прошли цензуру не без споров, но благополучно.

Интересен подробный отчёт о работе Хуциева-режиссёра, который Василий предоставил во ВГИК, но, видно по всему, делал эти записи прежде всего для себя. В этом смысле «Два Фёдора» стали для него великолепной режиссёрской школой. Как часто бывало у Шукшина: он казался простаком, сосредоточенным на одной – актёрской задаче, а сам всё примечал да мотал на ус…

Между прочим, к Хуциеву во многих деталях Шукшин относится весьма критично, заявляя что-то в духе «я так делать не буду» (не правда ли, несколько избыточно для отчёта?). Вот, например:

Есть одно, на мой взгляд, неверное в работе режиссёра: иногда он входит в павильон, не зная, как снимать ту или иную сцену. То есть, он знает, как она записана в сценарии, и он, если ничего другого не придумается – снимет её «по сценарию»… его не смущает, что он, уже будучи на площадке, начинает искать с оператором и актёром более верные решения… Это дезорганизует группу, которую раздражает «то так, то эдак». И потом – план… Некоторая медлительность вообще свойственна Хуциеву.

Всего вышеперечисленного Шукшин-режиссёр будет тщательно избегать. Его картины славились у начальства выполнением всех сроков съёмки и монтажа. Ну и на площадку он выходил полностью готовым.

Е.П.: Ещё вот что можно сказать смело: остальные роли, сыгранные Шукшиным в конце пятидесятых – самом начале шестидесятых, до роли у Хуциева не дотягивают. Сами ленты были такие – особо ничем не выдающиеся.

М.Г.: А я вот с детства помню Шукшина в снятом тогда же, в 1959-м, «Золотом эшелоне» – боевике из времён Гражданской войны. Дело происходит в любимой нами Сибири. Как говорят сейчас, много экшена. «Наши» побеждают. Шукшин, конечно, «наш» (в финале героически гибнет). Само собой, с таким лицом не белочеха же играть! Тут его внешность, прямо скажем, эксплуатируется.

Именно на этой картине Шукшин познакомился с Алексеем Ваниным, чемпионом по борьбе, фронтовиком, земляком, ставшим его другом и постоянным актёром. Ванин вспоминал, как произошло это знакомство:

Был перерыв на обед, все разбились по компаниям, перекусывают тем, что сами принесли. Тогда ведь актёрам из ресторанов обеды не возили. Шукшин сидит в уголке и что-то записывает. А я в кругу со спортсменами что-то балагурю. И тут Шукшин на меня посмотрел и говорит: «Парень, откуда ты родом?». Я так громко отрапортовал: «Алтайский край, Ребрихинский район, Яснополянский сельсовет, посёлок Благовещенский!». Он тетрадку в карман, и – на меня. Думаю: «Не в моём весе, улетит». А он обниматься начал. И уже позже я прочитал у Шукшина: «Когда встречу земляка, у меня мурашки от копчика до девятого позвонка». Вот этот порыв я на себе почувствовал…[180]

Мария Сергеевна, думаю, с радостью следила за новыми и новыми ролями сына – ведь подряд шли фильмы «Простая история» (там Шукшин играл с Нонной Мордюковой, и у них вышло нечто вроде романа), «Алёнка», «Когда деревья были большими»… Персонажи Шукшина – конечно, деревенские жители. Фильмы все, в общем, и неплохие, но особо не выдающиеся.

За исключением, пожалуй, «Когда деревья были большими», где Шукшин сыграл председателя колхоза. Роль, в общем, невеликая, хотя в актёрский ансамбль он вписался. Юрий Никулин, сыгравший главную роль, потом будет вспоминать:

…он держался в стороне, в разговоры не вступал, на шутки не реагировал; всё ходил со своей тетрадочкой и, если выдавалась пауза, садился в уголке и что-то записывал карандашом.[181]

Опять тетрадка, опять карандашик!

Е.П.: Я бы отметил ещё фильм «Алёнка». Его режиссёр – Борис Барнет, автор легендарной «Окраины» и популярного до сих пор «Подвига разведчика» с Павлом Кадочниковым. Классик, про которого Отар Иоселиани писал:

Барнет – вторая [рядом с Тарковским] такая же сложная фигура в нашем кинематографе, но школы после него не осталось. Он был так самобытен, что повторить его никому не удалось…[182]

«Алёнка» – поздний фильм Барнета, о котором некоторые откровенно говорят, что получился он проходным, зато другие считают, что фрагмент с Шукшиным в роли Степана Ревуна «предсказывает не только будущую шукшинскую прозу, но и его кинематограф». С актёрами Барнет работал виртуозно, в том числе – и с молодым Шукшиным. Нея Зоркая пишет:

Барнет… сам обладая безотказным мужским обаянием, сам владея секретами обольщения, нашёл их для молодого артиста Шукшина. На экране кадр знакомства в метро смонтирован прямо с горячим объятием и поцелуями под патефон в убогой, но приютной комнате-гнёздышке какого-то рабочего общежития, там, где Лида, как сообщает Степан своим слушателям, «бывало обхватит мою голову руками и говорит: