Часть 4. Приполярный Урал. Саранпаульская экспедиция - Александр Викторович Виноградов

Эрвье Ю.Г., узнав про эту историю, проявил крайнюю степень неудовольствия – Ошев С.П. был немедленно снят с руководящей должности и брошен на "низовку". Вместо него прислали Шмелёва Н.С., хорошего специалиста и очень приятного в общении человека. Он был участник войны, причём на фронте, в действующей армии. Часто рассказывал про тяжелейшие бои дождливой осенью 1944 года в предгорьях Карпат, где он принимал непосредственное участие.

Примерно в это же время, в декабре 1963 года, секретарь партбюро экспедиции предложил мне подумать о вступлении в партию. Через год мне исполнялось 28 лет, и в комсомоле я уже не мог состоять по возрасту. Возражений с моей стороны не последовало, да их и не могло быть. За время своей сознательной жизни я хорошо понял и усвоил, что партия – это своего рода система власти. Без членства в партии нельзя было в принципе занять какие-либо руководящие посты в любых сферах деятельности в нашей стране. Естественно, что как инженера, меня интересовала проблема служебного роста, при которой и можно было раскрыть свой потенциал. Неизбежные при этом издержки – выражение вслух мыслей, созвучных догматам и постулатам партии, связанным со строительством коммунизма, покрывались путём несложной схемы – думаю одно, а говорю другое. Подавляющее большинство людей именно так и вело себя. За всё время своей жизни мне не приходилось встречать людей, членов партии, которые искренне верили в возможность будущего построения коммунизма. Однако, я убеждён, что такие люди в нашей стране были в первой трети века, но число их катастрофически уменьшалось по мере увеличения числа ошибок, совершаемых партией, и, думаю, при Никите Хрущёве они исчезли совсем. На мой же взгляд, коммунизм – это химера, как линия горизонта, до которой можно идти сколь угодно долго и никогда не достичь. Парадокс, однако, заключается в том, что некоторые декларируемые коммунизмом постулаты уже давно и успешно претворены в жизнь в некоторых капиталистических странах. Так что дело здесь не в дефинициях, а в способности общества и народа страны к самоорганизации. Если этого нет, то никакие "правильные" названия будущего общества, в том числе, и состоящие из всяких "..измов" не помогут.

Однако, вернёмся из теории в голую правду жизни тех лет. Я сразу припомнил, какие сложности преодолевал мой двоюродный брат Лёня Виноградов, когда он в конце 50-х годов, работая на "Уралмаше", пытался вступить в партию. А в Свердловске это было сложнее, потому что инженеров там было много. И существовал порядок – чтобы принять в партию одного ИТР, с ним надо было обязательно принять и двух рабочих. Лёня предпринимал очень серьёзные усилия в этом направлении – работал на общественных началах в райкоме комсомола, делал что-то ещё. И однажды, когда уже началась длительная процедура его приёма, какая-то малозначащая комиссия отказала ему, и дело застопорилось. Это был очень сильный удар, который привёл к скачку давления и глубокому расстройству не только его самого, но и его родителей. Однако, он учёл прежние ошибки и повторил попытку. И года через два ему это удалось, и все сразу успокоились.

С моим приёмом дело было проще и, одновременно, сложнее. Надо было представить три рекомендации от старых членов партии. Но для молодёжи до 28 лет обязательно требовалась рекомендация комсомольской организации взамен одной из трёх. Если из членов партии мне согласились дать рекомендации бывший начальник экспедиции Чепкасов В.А. и секретарь партбюро, то от комсомольской организации получить рекомендацию мне как бы сам Бог велел, так как я сам был секретарём. Однако я нутром чувствовал, что в комсомоле-то у меня и могут возникнуть неприятности. Правда, я пока чётко не представлял – от кого. Собрал комсомольцев на собрание. Быстренько пробежали всю повестку и перешли к последнему вопросу – о даче мне рекомендации по вступлению в партию. Я выступил и объяснил, что требуется. И тут возник комсомолец Илья Верник – старший геофизик одной из партий. Он старательно начал выяснять у меня: "А зачем я вступаю в партию? И почему именно сейчас?" Я старался спокойно удовлетворить его любопытство. Он, вероятно, ждал от меня рассказа, что я хочу строить коммунизм, находясь в рядах КПСС. Тогда он мог бы мне задать вопрос: "А почему ты не хочешь строить коммунизм, не находясь в партии?", но я ему не дал такой возможности. Когда с идеологией покончили, он перешёл к результатам суда, и начал обвинять меня в том, что я там не рассказал всю правду про нехорошее поведение С.П. Ошева. Пришлось опять объясняться. Сейчас, да и тогда мне было вполне понятно его поведение. Мы с ним были в неплохих отношениях – это был, как и я, заядлый преферансист, играли очень часто вместе, да и в экспедиции он появился вскоре после меня. Поэтому, вероятно, он ревниво следил за моими передвижениями в разных ипостасях, хотя профессионально мы совершенно не пересекались. Но первому предложили вступить мне, хотя могли и ему. На этом-то у него, видимо, и взыграло самолюбие. Я совершенно убеждён в том, что немного позднее и его приняли туда же. Достоин. Выслушав разговоры на эти темы, все проголосовали за дачу мне рекомендации. Один был против – Илья. Но этот случай не испортил наши отношения, и мы далее продолжали нормально общаться.

Дальше уже было делом техники – партийное собрание и бюро райкома партии. В феврале 1964 года я вылетел в Берёзово и прошёл все формальности по приёму. Запомнился мне тогда первый секретарь райкома партии, хант по национальности К.Я. Савин. Видно было по характеру задаваемых вопросов и грамотной речи, что мужик весьма толковый. Позднее мне и от других его знавших приходилось слышать весьма лестные о нём отзывы. Однако осенью этого же года его внезапно освободили от должности первого секретаря райкома, и чуть позднее он оказался на рядовой партийной работе – инструктором окружкома партии. Рядовой люд терялся в догадках. Знающие люди потом рассказывали, что он пытался повысить статус Ханты-Мансийского округа в связи с намечающимся большим разворотом работ на нефть и газ. Я думаю, что его бросили на "низовку" даже не за попытку это сделать, а просто за зондирующий вопрос на эту тему где-то в обкоме партии. В те годы большей "крамолы" и сыскать-то было трудно. Я думаю, что он ещё очень легко отделался, если это была правда.

Пребывание в Берёзово в этот раз запомнилось тем, что в ресторане вдруг появилась мороженая строганина из осётра и так называемая ястычная чёрная икра. Так как жил я там несколько дней, то