Морские истории - Иван Степанович Исаков

теряет не только привычную койку, но и привычных дружков, иначе говоря — коллектив, к которому он привык и который ему самому стал привычным, вроде надежной флотской семьи. Конечно, в подобных случаях надо критически исключить отдельные случаи фаворитизма или какого-либо конфликта с предыдущей командой.

Чертовски много значит, с кем придется переживать шквалы, штормы, перестрелки с вражескими кораблями или «последний и решающий бой». Мерило взаимного понимания и взаимоуважения определяется в подобных случаях не «неизбежными в море случайностями» или инструкциями и уставами, частично перешедшими по наследству от царского флота, а взаимной выручкой в бою и той выдержкой во время скучнейших и рутинных дней учений и тренировок, которые только очень бывалому матросу представляются необходимыми по личному опыту, а всем молодым кажутся никчемной «петрушкой» или «волынкой».

Существует такое береговое учреждение, именуемое отделом комплектования, которое обычно имеет в своем распоряжении при полуэкипаже выпущенных с гауптвахты по суду, вытащенных с погибших кораблей и из госпиталей; списанных с кораблей, идущих на слом за ветхостью; отставших от дальнего похода «по случаю непросыпания в срок».

Иногда среди дельных моряков дожидаются своего назначения на корабль красавцы с немыслимым клешем и длинными ленточками на бескозырках, с аляповатой татуировкой для иллюстрации девицам рассказов, начинающихся со случаев: «Когда мы шли из Сингапура в Сочи...» или: «Помню Норд-Вест-тен-Вест южной широты, когда налетел... чистый Цейлон!» и т. п.

В зависимости от качества и количества ожидающих назначения авгуры из отдела комплектования могли помочь, но они же могли испортить жизнь на несколько лет.

Вот почему телефонный звонок одного из знакомых «комплектовальщиков» меня сильно насторожил.

— Не можем же мы «Изяслав» укомплектовать только новичками... Твой рапорт перевести с «Кобчика» шесть человек начальство утвердило. Но вот тут в полуэкипаже «залежалось» около десятка «утопленников» с трех погибших эсминцев.

При этом упоминании я вздрогнул.

— Соглашайся! По анкетам — орлы, прошедшие огонь, воду и медные трубы. У одного, — ха‑ха! — Воронина, даже в графе «специальность» записано: «Офицерский повар»! Каково, а? Смехота!.. Правда, сейчас из пшенной крупы и воблы особых деликатесов не состряпаешь, но зато лестно! Только у тебя на дивизионе и будет «офицерский повар»!.. Ну как, согласен?

Я оглянулся на военкома М. А. Степанова.

Телефонная трубка была в руке, и я не принял еще никакого решения, когда мозг пронзило одно слово: «Шлиппе»!

Перед первым выходом и освоением корабля получить сразу около десятка Шлиппе?!

На повторное понукание в телефон пришлось ответить:

— Ладно!.. Присылай «утопленников». Посмотрю, поговорю, но оставлю за собой право отослать обратно в полуэкипаж тех из них, которые мне не покажутся подходящими.

«Изяслав» стоял кормой к Кронштадтской стенке. Командир мог бы принять ветеранов прямо у сходни на берег, я же нарочно стал под полубаком, чтобы видеть, как они будут шествовать вдоль длины всего эсминца. Довольно скользкая дорожка минных рельсов отделялась от забортной воды весьма тонким стальным леером на стойках. Путешествовать по этой дорожке было нелегко даже опытным матросам минной дивизии.

Хитрость не удалась. Вернее, ничего не дала. Все шесть кандидатов привычно прошли почти всю длину корабля гуськом и, отрапортовавшись, предъявили документы.

Первым шел коренастый старший электрик Семен Качкин, а замыкал шествие невзрачный, скромный матрос, не без любопытства оглядывавшийся с такой привычной уверенностью, что даже не смотрел под ноги. Им-то и оказался по старой номенклатуре «офицерский кок» Николай Воронин.

Кандидатов в Шлиппе не оказалось.

У всех — по документам и расспросам — выявились такие богатые и солидные биографии, особенно по специальностям, что я недоумевал, почему до сих пор никто их не выкрал из полуэкипажа? Ларчик открывался просто. Оказывается, они, выйдя из воды около форта и зарыв в братскую могилу покойников, отданных морем, поклялись служить дальше только вместе. От приглашений в одиночку они отказывались. С «Изяславом» же получилась другая картина — требовалось сразу до сотни человек, причем с хорошим опытом или раньше плававших на нем.

Небольшая заминка получилась с Ворониным... На что же мне нужен «офицерский повар», когда вся команда и офицеры едят из одного котла, а коком может работать любой матрос?

Вороний, стоя скромно в углу командирской каюты, не проявлял желания бороться за свою судьбу, однако Вербицкий, Цыганков и другие стали за него стеной:

— Так он из воблы может тульский пряник сделать... а если хотите... то... бланманже!..

— Берите, командир, не пожалеете! Слово «гавриильца»!

Так как документы «утопленникам» доверили на руки, то не потребовалось никакой волокиты, и скоро «Изяслав» пополнился ветеранами, а они заняли свои койки и рундучки.

5

Никого так своеобразно и причудливо не раскидывает жизнь по белу свету, как моряков.

На редкость спаявшийся и сильный в политическом и военном смысле коллектив советских моряков «Изяслава» постепенно стал обновляться, а сам корабль не случайно получил новое, почетное имя «Карл Маркс». В 1941 году он с честью погиб в бою с фашистскими самолетами при защите Таллина.

К этому времени нас всех так разбросало и вверх и в стороны, что никто из иностранных моряков, не понимая существа советской государственности, не может себе представить подобною прохождения службы.

Старший электрик (бывший «гавриилец») Семен Качкин, страстный книголюб, дорвался до книг и ушел на пенсию в звании полковника с должности начальника фундаментальной библиотеки Морской академии.

Хозяин правой турбины, некогда старший унтер-офицер Митя Злыднев, окончив Морскую академию, стал уполномоченным кораблестроения (то есть вице-адмиралом) и, умирая от рака, за несколько часов до смерти написал несколько прощальных строк бывшему командиру, которые я бережно храню.

Исчезнувший на время из виду Федор Марчук неожиданно объявился генерал-майором юстиции.

Веселый и задорный Василий Цыганков ушел на пенсию не как-нибудь, а с почетом — с должности начальника цеха одного из гигантов ленинградской машинной индустрии.

Конечно, не все дослужились до званий генералов или адмиралов, но большинство нашло свое место в жизни (включая Виктора Михайлова, Филимона Дука, Алексея Вербицкого, Николая Новикова — начавшего юнгой, Георгия Моторина, Михаила Крастина, Даниила Корнюшина, боцмана Игнатия Кудзелько или Семена Карпова и многих других). Одни из них получили среднее, другие высшее образование; все, как один, прошли самую высшую школу гражданской войны и борьбы с интервентами, плавали до последнего дня обязательной службы, а часть отслужила «сверхсрочную», никогда не теряя связи между собой, со стармехом (ставшим заведующим энергосистемами одной из столиц) и с бывшим командиром «Изяслава», забравшимся почти на предельные ступени служебной лестницы, хотя и не без помощи костылей, без одной ноги, оставленной в боях под Туапсе.

Корабельное родство и дружба, скрепленная совместным пребыванием в партии, оказались прочнее всего.

Почти вся команда ветеранов до