Криминальная психология - Дэвид Кантер

связанное с этим насилие при менее репрессивных режимах, полезно рассмотреть «относительную депривацию». Уокер и Смит (2002) анализируют более 50 лет исследований того, как люди сравнивают свой собственный опыт с опытом других людей, которых они знают, и оценивают их личную депривацию по отношению к аналогичному опыту других людей. Смит и Лич (2004) показывают, что когда идентичность человека тесно связана с членством в определенной группе, то вера в то, что группа в целом подвергается определенным лишениям, может оказывать существенное влияние на уровень его неудовлетворенности, намного больше, чем когда он сравнивает свой личный опыт.

Психическое заболевание и террористы-смертники

Психологическое объяснение террористов-смертников особенно тяжело понять. Оно, как представляется, идет вразрез со всеми понятиями самосохранения, разве что человек потерял связь с реальностью. Как следствие, одна общая точка зрения по поводу психологии террористов-смертников состоит в том, что они, должно быть, страдают серьезными психическими расстройствами. Однако даже элементарный анализ теракта в Лондоне в июле 2005 ясно дал бы понять, что преступники не могли быть сумасшедшими в обычном понимании этого слова и не могли потерять связь с реальностью, не находились под влиянием наркотиков и не были хорошо обученными фанатиками. Люди, которые 11 сентября угнали самолеты в Нью-Йорке, также показали целеустремленность и собранность, что не сочетается с психозом или другими крайними формами психического заболевания. Это соответствует анализу Силка (2003) и Могхаддама (2005), которые ясно показали, что нет никаких доказательств того, что террористы-смертники имеют явные психические расстройства. Пять неудавшихся террористов-смертников из Палестины, которых интервьюировал Сойбельман (2004), не продемонстрировали никаких признаков психических заболеваний и были способны обсуждать любые темы со своим интервьюером довольно рациональным образом.

Существуют доказательства того, что те, кто нанимает людей совершать эти злодеяния, не просто далеки от психических заболеваний, а прилагают усилия для того, чтобы исключить людей, которые могут быть психически нестабильными. Мера-ри (1990) утверждает, что только малая часть всех тех, кто вызывается быть террористами-смертниками, отбирается, чтобы действительно ими стать. С военной точки зрения, это понятно. Нельзя быть уверенным в том, что психически неуравновешенный человек сможет сфокусироваться и довести дело до желаемой цели; он, таким образом, ослабит всю операцию и поставит под угрозу раскрытия тактики и методов.

Промывка мозгов

Графическая метафора для обозначения очистки человека от прошлых убеждений, промывания его мозгов для того, чтобы внедрить туда какой-то чужеродный набор взглядов, стала дальнейшим объяснением того, как люди могут из достаточно уравновешенных граждан превратиться в жестоких террористов. Такой подход представляет людей, таких как Осама Бен Ладен и лидер ХАМАС Шейх Ясин, в такой роли, которая до этого четко была продемонстрирована только Жоржем ДюМорье в его выдуманной истории о том, как оперного певца Трилби контролировал манипулятор Свенгали. Многие другие исследования показывают, что в реальной жизни тяжело продемонстрировать возможность таких квази-оккультных сил (см. далее Хип & Кирш, 2006 для рассмотрения этих вопросов).

Эта точка зрения о влиянии террористических лидеров также подразумевает очень четкую иерархию, очень похожую на ту, которую ожидалось бы увидеть в жесткой военной структуре. В целом, однако, как и в случае с незаконными группами, особенно с теми, которые разбросаны территориально, невозможно сохранять жесткую дисциплину, которая обязательна для действующей армии. Вместо этого, имеет большую вероятность быть нормой то, что Атран (2004) называет «гидроголовая сеть».

Роль религиозной идеологии

Если это не какой-то конкретный гуру, который промывает мозги своим последователям, то часто считается, что именно общая религиозная идеология — это то, на что опираются для формулирования деструктивных намерений. Тот факт, что террористы в Лондоне и США были мусульманами, и что палестинские террористы-смертники — это тоже зачастую мусульмане, привело во многих кругах к предположению о том, что в исламе есть какие-то связанные с этой религией основы, которые обеспечивают базу для совершения террористических актов террористами-самоубийцами. Безусловно, как объясняют Саранджи и Кантер (2009), существуют способы мышления, которые действительно трактуют Коран как одобряющий насилие против неверных. Но, несмотря на это, доминирующая мусульманская традиция является исключительно толерантной.

Даже при рассмотрении террористов-смертников в них нет ничего нового или исключительно мусульманского. Существует один древнееврейский пример из Библии о Самсоне, который обрушивает храм на филистимлян в качестве способа избежать собственного унижения и смерти от их рук. В наше время, как документально отражает Гунаратна (2000), террористы-смертники, безусловно, имеют отношение не только к мусульманским террористам. Рабочая партия Курдистана (РПК), которая осуществила множество террористических актов с помощью террористов-смертников в Турции, является антирелигиозной. Именно то, что Гунаратна (2003) называет скорее «этно-национализмом», а не религиозной доктриной, стимулировало «Тигров Тамил Илама» использовать террористов-смертников на Шри-Ланке и в Индии.

Терроризм как процесс

В своих ранних работах Хорган (2005) развил важную дискуссию о том, что терроризм — это не акт, а процесс, частью которого является человек. «Лестничная» модель терроризма Могхаддама (2005) выражает похожую точку зрения о человеке, который подключается к и становится частью все более вовлеченной приверженности к насилию в политических или идеологических целях. Основой для этого является комбинация, во-первых, осознания того, что группа, с которой отождествляет себя террорист, отлична от какой-то другой внешней группы и чувствует угрозу со стороны этой группы; и, во-вторых, осознания того, что есть причины для недовольства, пережитые группой, которые она помнит на культуральном уровне, и которые оберегает группа, к которой принадлежит террорист.

Недовольство, обиды становятся способом детализирования определенной конкретной самобытной идентичности группы и тем, что подпитывает ее антагонизм по отношению к тем, кого группа видит в качестве своих врагов. Здесь важно отметить, что в качестве основных причин актов насилия рассматриваются не лишение или другой унижающий достоинство опыт, а их интерпретация.

Однако достаточно, чтобы недовольство побудило всего несколько человек к насильственным действиям, прежде чем взрывоопасная смесь эмоционального потрясения и непосредственного опыта затянет других людей в этот деструктивный цикл. Фергюсон, Берджесс и Хойвуд(2008) показывают, как для многих людей имен-но психологические последствия того, что они являются частью насилия, сами по себе могут создать непрерывный процесс террористической агрессии. Для этих индивидов мир становится сформулированным в терминах его потенциала для кровопролития.

Этот процесс отождествления с конкретной насильственной группой может принимать многие и часто неожиданные формы и на данный момент, конечно же, не ограничен группировками джихадистов в исламе. Боргесон и Валери (2009) описывают христианскую группу, которая мало освещается в большинстве обзоров по терроризму, но она прямо или косвенно ответственна за несколько злодеяний, наиболее примечательным из которых является теракт в Оклахома-Сити, который совершил Тимоти Маквей.

По существу, преступный характер их действий может легко пересекаться с тем, что чаще всего считается организованной