Сидовы сказки - Владислав Артурович Кузнецов

лязга клинков в вечерней мгле, злорадных воплей ведьмы с распущенными рыже-коричневыми патлами — ток ты где-то потеряла, панических воплей и простого неверия, что можно дюжиной напасть на тысячи. Враги рубили ночь и друг друга, но все-таки достали твоего короля. Не второго! Единственного.

Тогда, во тьме и неразберихе, иные бежали, иные — сдавались, иные — предали своих и явились — изъясняться в сомнительной верности. Ты их принимала, улыбалась, шутила, позволяла пятнать щеку иудиным поцелуем — к утру лицо распухло, словно жесткие усы и бороды были отравлены чем-то, кроме неискренности.

Твой рыцарь и король уже не держался в седле, но еще позволял надеяться… ты ведь до конца не верила в худшее, верно? Дралась за него, как кошка бешеная. И, не доверяя предателям, предала.

Свою веру. Святую, католическую, вселенскую. Добрую, снисходительную, утешающую. Отдала, променяла на человечка с лицом отца и твоими глазами. На живое зеркало, в котором вы — вместе.

В те дни тебе были нужны не веселые — верные. Твердые, как скалы. Ты и нашла утес с небесными глазами святого. Упала перед ним на колени — королева! Лгала, что уверовала — после победы. Он говорил… Его слова ты расслышала позже. Многое приняла — не сердцем, умом. С остальным принялась спорить… вы спорите до сих пор, каждый день: пророк и праведница. Сегодня тоже не теряете времени — он крепок в седле, несмотря на восьмой десяток лет, а лучшего ревизора — не измыслить! Возраст и здоровье теперь — лучшее доказательство милости Господней.

Разговор отчего-то уходит с непорочного зачатия и почитания Девы Марии на то утро, когда адская шлюха, которой место на костре, в одночасье стала святой.

— Помнишь?

Такое не забыть. Когда за твоей бессильной спиной, словно крылья, разворачиваются стальные стены, ощеренные лесом пик. Это была твоя армия — из горожан и крестьян, а графам да баронам пришлось поумерить спесь, подравняться — или бежать. Не все успели. К тому же, некоторых ловили действительно старательно.

Ты не стала смотреть прежним друзьям в глаза, слушать мольбы о милости. Довольно было того, что их провели мимо плода их преступления. Истлевшее тело в парче с королевской монограммой ты выставила на площади. Хотела, чтобы видели все! Не ты. Ты хранила новую жизнь, и не стала слушать воплей тех, кто не уберег — или убил?! — твоего первенца, а потом подменил своим ребенком. У маленького не было даже могилы: его замуровали в стене. Кладка рухнула, когда ты въезжала обратно во дворец — в перестуке мечей, грохоте аркебуз, аханье пушек. Тебе хотелось насладиться местью, но ты погладила живот — и четвертование провели за городом, без твоего присутствия. Коронованного младенца … Ты три раза поднимала перо, чтобы поставить подпись под обтекаемым: "Из соображений государственной пользы — устранить", но до бумаги так и не донесла. Твоему потомству придется ждать с гор самозванцев. Что ж, пусть у них будет лишний повод править как следует!

Небо синеет. Черные всадники — твоя свита — звенят подковами по улицам. Осталась только верфь и корабль с твоим именем. Но — из переулка напересечку выскакивает верховой в бело-голубом плаще королевской стражи, шлем-бургиньот закрывает лицо.

— Пожар! Верфи горят!

— Что?!

Охрана на мгновение отвлечена — мгновения достаточно. Гром выстрела — в упор. Тьма.

Потом был свет, сквозь который ты разглядела знакомую комнату. Дворец. Гулкие, словно в бочку говорят, голоса. Ты достаточно знаешь латынь…

— Приходит в чувство.

— Ненадолго, коллега. Мы не можем остановить кровь — задето предсердие. Чудо, что еще жива…

И — не на ученом языке:

— Она знала.

— Мама, не умирай…

Сын уже рыцарь — но такую просьбу может себе позволить всякий, кто любит. Увы, все решено — с утра. Сбылось. Тебе отчего-то совсем не страшно, хотя нагрешила — три раза на преисподнюю хватит, а в чистилище ты больше не веришь. Можно успеть сказать что-то важное, но что?

— Сын, будешь искать невесту, иноземку сюда не тащи. Несчастной будет.

Как была несчастлива ты, кровью принадлежащая этой земле, но воспитанная на чужбине. Что еще?

— Я тебя люблю, помни.

Свет стал ярче, он крутится, заливает глаза. Ты видишь себя со стороны. Странно! Ты привычно замечаешь, что черное платье тебе идет, а еще недурно скрывает кровь — лишь побелевшее лицо выдает, что жизнь в тебе заканчивается. Лицо заострилось, ушли морщины, складки, которые так неприятно считать в зеркале. Сегодня ты прекрасна, такой ты была разве в восемнадцать, когда корабль перенес тебя через море к опустевшему трону. Тебе легко — словно всех этих лет не было!

Тебе хочется, чтобы они — были. Хочешь еще раз — пусть последний — увидеть в сыне того, ради кого была голова умереть, а вместо этого прожила лишних полтора десятка лет.

Запах вереска. Прикосновение. Ты оборачиваешься — и не веришь себе. Рядом — он. Без лат, без ран, в простой деревенской одежде. Такой, каким был, когда ты увидела его впервые. Тогда ты упала в обморок, чтобы отвлечь стражу, теперь… Острая боль разрывает сердце. Короткая, уже прошла. Ты вкладываешь свою ладонь в его — неожиданно теплую. Он жив. Вы вместе. Вы молоды. Впереди — поросшие вереском долины, доносится ржание лошадей… Ты снова — не мудрая правительница, ты юная девочка, отыскавшая любовь, и все, что ты можешь сказать:

— Я счастлива.

Вы идете вперед, в гору, хотя радость сбивает дыхание. Ты уже не слышишь за спиной печального:

— Королева умерла.

И громового:

— Да здравствует король!

Сказ о Немайн и Торе

Как ярл, я знаю побольше других. И знаю, что простые слова люди редко дают себе по настоящему расслышать. А еще реже — обдумать. Ты ведь уже принял решение, так? Ну вот. Так чтоб тебе заново перерешить, двух слов от отца недостаточно. Не ворчи, я тебя не браню. Не ты таков, таковы все люди. Мотай на ус. И слушай сагу о богах… Что вскинулся? Да, там и про невесту твою будет. Чтоб кое-кто понял, к кому свататься надумал.

Нет, песни ты от меня не дождешься. Харальд-скальд поет славно, но я не упомню песен слово в слово. А потому историю расскажу житейским слогом. Как байку про соседей, что могут при ином обороте родней оказаться… Так что слушай.

Дело было при