Дед в режиме ведьмака - Евгений Валерьевич Решетов

— Простите, дамы и господа, но на этом я бы хотел закончить. У меня, знаете ли, есть срочные дела, — хрипло проговорил я, отходя от журналистов.

Те сперва бросились за мной, словно пираньи, но всё же отстали, пожелав удачи.

— Игнатий Николаевич, вы молодец, все чётко рассказали, — похвалил меня подскочивший бородач. — Я так не умею. Меня камеры страшат больше, чем бешеные горгульи, ей-богу.

— И меня, — проронил Захар, подошедший вместе с Игорем и Марией.

Девушка быстро спросила, вскинув бровь:

— Едем, Игнатий Николаевич?

— Ага, да пошустрее, — проговорил я, глянув на солнце, подбирающееся к полудню.

— А у вас есть какие-то сети? — вдруг спросил у меня некромант, доставая мобильный телефон.

— Нет, я не рыбак.

— Вы не поняли. Я про социальные сети.

— Это ты не понял. То была ирония. Но сетей всё равно нет. Можешь записать мой номер.

Я продиктовал цифры, взятые из памяти Зверева. Их записали все, кто был со мной в «Музеи водки».

Глава 17

Наш с Марией дуэт отправился на поиски её мотоцикла. Тот обнаружился в соседнем переулке целым и невредимым. Она привычно уселась на свой транспорт, а я примостился сзади, обхватив её за тонкую талию.

Мокрые рубашка и пиджак натянулись на моей спине, неприятно холодя кожу. Да и промокшие штаны не добавляли комфорта.

— Мария, ты не знаешь, где можно быстренько приобрести костюм? — проговорил я, видя перед собой волосы, выбившиеся из-под шлема.

— Знаю, — глухо выдала она и послала мотоцикл с места в карьер.

Ветер ударил в лицо, а припаркованные машины замелькали с умопомрачительной скоростью. Прежде мне только на драконе доводилось летать с такой скоростью. Ну, не совсем на драконе, а в его лапах, но потом-то я с него шкуру снял!

Нынче же даже пробка возле моста не стала для нас препятствием. Мотоцикл прошмыгнул между рядами автомобилей. Мария наплевала на красный свет светофора, промчалась через перекрёсток и миновала узкий проулок, вспугнув стаю сизых жирных голубей. Те с шумным хлопаньем крыльев разлетелись во все стороны.

Мария же с визгом покрышек остановила мотоцикл возле магазина «Всё для байкеров».

— Ну да, именно такой костюм я и хотел, — иронично прошептал я себе под нос, приглаживая растрепавшиеся волосы. — Но с другой стороны, наверное так оно даже лучше будет.

Появилась у меня кое-какая идея.

— У моей семьи целая сеть таких магазинов, а ещё салоны по продаже мотоциклов, — сказала девушка и грациозно перекинула стройную ножку через своего стального коня, слезая с него. — Вам в мгновение ока подберут всё самое лучшее.

И действительно подобрали: ботинки, кожаные штаны и жилетку из такого же материала, косуху с клёпками, солнцезащитные очки и бандану с черепами. Но прежде чем всё это надеть, я отправился в местный туалет для персонала. Надо же хоть чуть-чуть привести себя в порядок. Да и мочевой пузырь напомнил о себе. Благо, что не энурезом, а обычным желанием исторгнуть отработанную влагу.

Войдя в крошечный туалет с раковиной и унитазом, я принялся за свои дела, попутно рассматривая себя в зеркале. Да-а, приключения в «Музее водки» сильно потрепали меня. Борода всклокочена, волосы торчат во все стороны.

— Вылитый бомж, чистокровный. «Я бычок подниму, горький дым затяну…» — промычал я, застёгивая ширинку.

И чуть не прищемил себе достоинство, рефлекторно дёрнувшись из-за полоснувшего по ушам пронзительного собачьего скулежа.

— Какого хрена⁈ — выдохнул я, вышел из туалета и оказался в небольшом коридоре с задней дверью. Из-за нее-то, кажется, скулёж и доносился.

Я щёлкнул замком и приоткрыл дверь.

Узкий проулок поблёскивал разбитыми бутылками. В нос сразу же шибанула вонь тухлятины и дерьма, лежащего возле кирпичных стен зданий, исписанных матерщиной.

К ржавым мусорным бакам в ужасе жалась худая дворняга. Она мелко тряслась, поджимала хвост и глядела огромными глазами на троицу парней лет по девятнадцать в помятой вылинявшей спортивной одежде, короткостриженых и с обрюзгшими, жестокими рожами, уже отмеченными всеми видами порока.

— Кир, если попадёшь ей в голову, я куплю тебе пивас! — весело выдал один, подобрав с земли камень.

— Да ты опять, сука, обманешь, как и в тот раз, когда я первым попал в кота, — с кривой усмешкой сказал второй, но азартно подбросил на ладони внушительный осколок кирпича.

— Нет, уроды криворукие, это я попаду в голову, а вы оба косые! — азартно выпалил третий и прищурил глаз, целясь в собаку.

Та смотрела на них пронзительно и жалобно. Так запуганный ребёнок смотрит на пьяного отца с ремнём в руке. Собака не понимала, почему её бьют эти здоровенные создания. За что?

А я понимал и не одобрял, хотя, конечно, и сам не был святым.

Жизнь ведьмака тяжела, иной раз приходилось разорять гнёзда и логова монстров. А тот же детёныш мантикоры выглядит милым и забавным, но вырастает страшным чудовищем!

В общем, приходилось поступать так, как нужно, чтобы сделать Лабиринт более безопасным.

Однако подобные поступки не шли ни в какое сравнение с тем, что творила эта троица. И дело ведь не только во влиянии Лабиринта на этот мир. Просто уроды так развлекались. Им нравилось чувствовать страх тех, кто не мог дать им сдачи, ощущать себя хозяевами чужой жизни, палачами, наслаждаться мольбой в глазах слабого существа. Их ноздри трепетали от возбуждения, а в глазах сверкали садистские искры.

— Ну-ка! — выдохнул Кир, швырнув камень в дворнягу.

Он попал ей в бок, заставив животину тонко взвизгнуть и затрястись ещё сильнее.

— Охренеть, какой ты косой! — насмешливо выпалил подначивавший его урод. — Так ты пивас не выиграешь!

— Эй, бесовские отродья, отвалите от собаки! — прохрипел я и вышел на небольшое крыльцо из металла.

Все трое резко повернулись, испуганно скользнув по мне взглядами. Но уже через миг они облегчённо заулыбались. Видимо, не посчитали меня тем, перед кем стоило бы извиниться и пошустрее сбежать. Идиоты…

— А ты ещё кто такой, бомжара? — насмешливо оскалил неровные зубы самый крупный из троицы. — И какого хера делал в магазине? Воровал, тварь? И чего ты там стащил?

— Иди, сука, сюда, и выворачивай карманы! — зло выпалил второй, угрожающе глянув на меня исподлобья.

— Иначе тебе писец, старикан, — выхаркнул третий, многозначительно подкинув на ладони осколок кирпича.

Пёс оказался умнее этой троицы и бочком-бочком вдоль стеночки выскользнул из проулка.

— Удрал, гад, — заметил его побег самый крупный садист и злобно глянул на меня. — Это ты, мразь, виноват. И чего ты стоишь да скалишься? Иди сюда, пёс! Оглох,