Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

— Да, хотела, — тихо призналась Ирма Амалия, — господин барон, матушка говорит, что вы рыцарь прославленный, один из ваших людей рассказывал матушке, что вы и до Тельвисов встречали других колдунов.

— К сожалению, юная госпожа, к сожалению, я встречал и колдунов, и злобных ведьм.

— Неужели?! — тут дева даже привстала на кровати, ей было очень интересно. — Они… Те колдуны тоже захватывали в плен принцесс?

— Нет… — Волков вспоминал. — В городе Фёренбург свирепствовала чума, так много было мёртвых вокруг, во всех домах лежали непогребённые, на улицах лежали, на мостовых, прямо у ворот города лежали, мы те ворота с трудом растворить смогли, так много под ними было мёртвых. И вот один колдун… он был толст, если я правильно помню… такой рыхлый и отвратительно вонял… и вот он, презрев законы Божьи, при помощи книг по чёрной магии оживлял чумных мертвецов, и они ходили по городу гниющие и нападали на оставшихся живых, на меня нападали и на моих людей.

— О Господи! — воскликнула не девочка, а сама её матушка. Она перекрестилась. — Ужас какой!

— И что же, вы одолели их, одолели мертвецов? — даже не взглянув на мать, продолжала Ирма Амалия.

— Не сразу, не сразу, — отвечал ей генерал, — кроме мертвецов и колдуна, в том городе были ещё и еретики, мне и с ними пришлось сражаться, а уж как я одолел их предводителя, так уже взялся и за колдуна…

— Так значит, колдуны и еретики заодно были? — интересуется дева. И интересуется так, как будто больше её ничто интересовать и не может. Она даже протягивает к генералу свою тонкую ладонь.

И тот, взяв её за руку, говорит ей:

— Конечно, а как же иначе? И те, и другие отвергли Господа, а значит, признали, что отец им сатана. И те, и другие — его дети.

И в это мгновение в покои с шумом влетает младшая её сестра и, подбежав к кровати старшей, сразу спрашивает:

— Что тебе рассказал господин рыцарь?

И старшая, заметно оживившись, отвечает ей:

— Он рассказал, что в городе каком-то, на него нападали ожившие мертвецы и еретики, а оживлял мертвецов злобный, зловонный колдун.

— О-о! — едва не заплакала Мария Оливия. — Я всё прослушала, — она хватает мать за руку. — Матушка, я всё прослушала, попросите рыцаря снова всё рассказать.

Но прежде чем маркграфиня успевает ей ответить, Волков произносит:

— Так я и не рассказал ничего особенного, не успел, но сегодня после ужина, если вам того захочется, я могу вам рассказать, каков был колдун в Фёренбурге.

— А сейчас не можете? — на всякий случай спрашивает старшая.

— К сожалению, юная госпожа, сейчас у меня есть дела. А вечером я приду к вам и расскажу про колдуна из Фёренбурга и его оживших мертвецов.

— О, матушка! — восклицает младшая дочь, она требовательно дёргает мать за руку. — Вы дозволите мне послушать господина рыцаря? Вы не отправите меня спать? Матушка, прошу вас!

А старшая теперь сжимает руку Волкова, её рука слаба, но в ней всё ещё чувствуется жизнь.

— Хорошо, — соглашается маркграфиня. — Барон после ужина придёт к вам и расскажет про колдуна.

— Матушка! А я? Вы не отправите меня спать? — ещё раз уточняет младшая.

— Нет. Я же сказала вам, вы тоже сможете послушать, — обещает дочери принцесса.

Когда они покинули покои девочек, принцесса, идя рядом с ним по коридору, уже не стесняясь своей горничной, снова положила свою руку на руку Волкова. Она сказала ему:

— Кажется, своему отцу они не были так рады, как вам, барон, даже его так не ждали, как ждут вас сегодня!

Он ничего на это не ответил, и она продолжила:

— Амалия буквально ожила. Она так редко чем-то интересуется. От всего быстро устаёт. А тут вдруг интерес, жизнь в глазах. Теперь ждать вас будет. Уж и не знаю, как вас и благодарить.

— Знаете, — отвечал ей Волков негромко и улыбался при том. — Вы всё прекрасно знаете, Ваше Высочество.

Она поглядела на него со значением и даже заговорщицки, может быть, даже игриво; конечно, женщина всё понимала. Но всё равно в её глазах он разглядел слёзы.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Пообещав маркграфине, что будет у неё на ужине, генерал покинул замок и с фон Готтом и Кляйбером поехал в лагерь к своим людям. Но вспомнив, что хотел встретиться с архиепископом, решил не откладывать дело. Тут же на улице увидав какого-то монаха, они узнали у него, где проживает первосвященник земли Винцлау, и отправились по адресу. Ну что ж, монах объяснил всё правильно: белый дворец с большими окнами сразу за площадью Менял. Красивое здание нетрудно было найти. И они стали дёргать за шнур возле ворот, который откликался звоном колокола уже где-то во дворе; дёргали, пока монашек-прислужник не отпер им дверцу в стене, с удивлением не оглядел их и не спросил:

— Чего же вам, добрые господа?

— Скажи своему сеньору, что барон фон Рабенбург желает его видеть, — безапелляционным тоном произнёс Кляйбер. А фон Готт пояснил, чтобы всё было понятно:

— Рыцарь Божий Фолькоф, барон Рабенбург, тот самый, что спас принцессу от злодеев.

Но было видно, что для этого монаха и сам этот Божий Рыцарь лицо новое, и спасение принцессы какая-то новость. Он ничего иного и сказать не мог, как:

— Доложу о вас прелату, отцу Петру, секретарю монсеньора. Ждите, господа.

— Вот, будут теперь попы нас на жаре держать; пока от монаха до архиепископа наша весть дойдёт, так мы тут изжаримся в этом пекле, — бурчит оруженосец.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 16

⠀⠀

И он оказался прав, им пришлось подождать, прежде чем монашек появился снова; на сей раз он, уже ничего не говоря, стал открывать ворота для господ военных.

А когда те въехали и слезли с лошадей, он сказал им:

— Госпожа Алоизия ждёт вас, господин барон.

— Госпожа Алоизия? — Волков удивился. — И кто же эта достойная женщина?

— Домоправительница монсеньора, — как-то странно отвечал монах, но скорее с уважением, чем с пренебрежением; он уже запер ворота и предложил: — Я провожу вас, господин барон.

— Домоправительница… — повторил за ним генерал и добавил: — Меня, кажется, ещё ни разу не принимали домоправительницы.

— Что это? Я не понял? — тихо и недовольно бурчал фон Готт. — Домоправительница вас, Рыцаря Божьего, принимать будет? Отчего же не прачка или не стряпуха?

Впрочем, Волков не был так спесив и готов был для дела потерпеть и приём домоправительницы. Главное — понять, как тут,