Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

так и, одновременно, клановой рознью[323]. Илл довольно последовательно поддерживал Зенона до тех пор, пока в столице находились Верина, Армат и Маркиан, обладавшие известными легитимными правами на престол и, следовательно, являвшиеся потенциальной угрозой для привилегий исаврийских контингентов. Думается, что заинтересованность Илла в Зеноне как императоре, всегда имевшем возможность приблизить ко двору выдвиженцев любой национальности и любого слоя и замаскировать тем самым собственное происхождение, была неизмеримо выше, чем Зенона в Илле. Отсюда примечательно, что Зенон гораздо эффективнее использовал Илла как орудие против Верины и ее сторонников, нежели “всемогущий временщик” Илл оказывал влияние на императора. Фактически известна лишь одна независимая акция Илла: призвание им в столицу поэта и гадателя Пампрепия (PLRE. II. 826), что не имело каких-то серьезных политических последствий. Иллу Зеноном не был адресован ни один закон, т. е. складывается впечатление, что Илл не вмешивался в деятельность обширного аппарата магистра оффиций в той мере, в какой ею занимались его предшественники на этом посту, уделяя внимание лишь экскувитам. Адреса же конституций Зенона позволяют утверждать, что в делах текущего администрирования император опирался почти исключительно на римлян[324]. И напротив, услуги Илла, оказанные Зенону в 476–479 гг., просто трудно переоценить: организация суда над рядом сенаторов — сторонников Василиска (Malch. fr. 11); поддержка при ликвидации Армата (Evagr. III. 24), удаление из столицы Верины, решительность и инициативность во время мятежа Маркиана.

Подавление мятежа Маркиана означало конец пятилетнего кровавого периода борьбы за власть между родственниками Льва I, в ходе которого военная элита империи практически полностью обновилась. Одновременно отпали последние сдерживающие эскалацию исаврийской розни мотивы, особенно после раскрытия заговора Эпиника, Дионисия и Траустилы[325] (Ioann. Ant. fr. 211. 4), разгром которого стал последним ударом по остаткам режима Василиска. Но призрак узурпации и наличие двух готских армий во Фракии привели к временной консолидации всех исаврийских групп, к усилению их позиций при дворе. В награду за разгром Маркиана под Анкирой (Ioann. Ant. fr. 211.4) Трокунд был переведен в столицу и назначен, видимо, вместо Мартиниана презентальным магистром, причем восточный магистерий не получил сразу преемника. Одним из последствий этого благодарственного жеста Зенона, на наш взгляд, стало увеличение исаврийского воинства в Константинополе или его окрестностях, поскольку Трокунд привел с собой личный отряд. О внутренней структуре и численности исаврийских сил имеются лишь разрозненные косвенные данные. Так, известно, что в отряде Илла был гиппарх (Ibid. fr. 214. 5), что подразумевает отдельные подразделения конницы и пехоты; у Трокунда были свои гипасписты (личные телохранители?). Став императором, Анастасий отменил ежегодную выплату полутора тысяч либр золота (по Евагрию, 5 тысяч. — Evagr. III. 35) на содержание исавров[326] (Ioann. Ant. fr. 214b. 4), которые после мятежа, конечно, получал лишь клан Зенона. Эти деньги шли не только на оплату воинов; в их число входило также жалованье высокопоставленным исаврам. Лев I, например, в 473 г. обязался выплачивать 13 тысячам остготов Страбона (Malch. fr. 17) только две тысячи либр золота ежегодно (Malch. fr. 2). Однако сомнительно, чтобы общее число исавров в столице достигало хотя бы половинного количественного уровня армии Страбона. Нигде не засвидетельствовано, чтобы исавры дерзнули выступить в открытом бою против готов. По Малху (fr. 14), Илл лишь однажды намеревался выступить против Страбона во главе римских (но не исаврийских!) войск, собранных по Понту, Азии и из восточных провинций. Однако вскоре командиром этой большой армии был сделан Мартиниан (Ibid. fr. 8). В свое время, в 476 г., армия Армата без труда нанесла под Никеей поражение соединенным силам Зенона и Илла (Theoph. AM 5969).

О статусе исавров также нет прямых свидетельств, но видимо, они не включались в презентальные войска, представляли собой вооруженные свиты своих вождей. Когда Трокунд, например, последовал за братом в Исаврию, Зенон назначил презентальным магистром Коттумена, а Иоанна Скифа — магистром Востока (Ioann. Ant. fr. 214. 1; 6).

Это подразумевает, что Трокунд увел с собой из столицы лишь собственный отряд. Таким образом, есть основания полагать, что исавры при Зеноне были по правовому положению чем-то вроде федератов, только более высокооплачиваемыми, нежели, например, готы. Соответственно, исаврийская военно-клановая знать по ряду внешних параметров подпадает под предложенное А. Демандтом определение “позднеримская военная знать”[327], с той существенной разницей, что оплачивала свои вооруженные свиты из государственной казны и не была наследственным политическим слоем в имперской верхушке. Фамильных связей с прочими высшими военачальниками (единственным исключением является по-роднение сына Аспара Германариха с Зеноном, некогда спасшим его от расправы Льва I — Theoph. AM 5964) империи исавры не завязали, а отношения в их собственной среде постоянно характеризовались распрями и подозрениями. Иными словами, внешне выглядевшая фамильной, кадровая политика Зенона была для него вынужденной, от которой император предпочел избавиться при удобном случае. Примечательно, что в источниках в период от мятежа Маркиана и до мятежа Илла все упоминания об исаврах сводятся к информации о назначениях их на военные посты, о покушениях на них, о растущей клановой розни, и речь практически не идет об их влиянии на формирование политики двора. Таким образом, от племенной (например, готской) федератской знати исаврийских вождей отличало лишь то, что в силу политических обстоятельств они на время оказались во главе центрального военного аппарата империи, главным образом обогащаясь через его посредство, но не управляя им умело и эффективно в интересах государства. Очевидно, именно отсутствие социальных связей в правящих кругах, управленческого опыта и знания особенностей византийских политических традиций препятствовало исаврам обрести то положение в обществе, которое занимали, например, Аспариды. Представляется также, что столичная аристократия, а под ее влиянием и народ, психологически не воспринимала офицеров неримского происхождения в первом поколении, отводя им лишь роль послушных служак, и, наоборот, более благосклонно относилась к их детям, рожденным и воспитанным в империи. О варварском происхождении последних вспоминали лишь при экстремальных обстоятельствах политической борьбы, как это было, например, со Стилихоном и Аспаридами. Видимо, в данном случае процесс восприятия и аккомодации их в римском обществе как homines novi все еще регулировался на основе древнего “стереотипа трех поколений”: novitas — consuetudo — mos maiorum. Отсюда основные задачи исавров, оказавшихся непризнанными чужаками первого поколения в правящих кругах империи, в политической жизни сводились к охране завоеванного ими положения. Показателен в этом отношении ответ Илла на просьбы Ариадны вернуть в столицу Верину: “Чтобы она вновь сделала другого императора вместо твоего мужа?” (Malala. 387). Зять Илла Матрониан был специально на долгое время отослан для охраны Верины в исаврийской крепости. Заложничество Верины и Лонгина было для Илла, по сути