Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

своему командиру — магистру оффиций Иллу — продержаться в столице до наступления ночи. Презентальные силы остались вне конфликта. Однако на них не опирался также и Маркиан. Согласно Иоанну Антиохийскому (fr. 211. 3), в мятеже участвовали “множество собранных варваров совместно со многими из горожан”, а также “некий Бусальб, командир стратиотской тагмы, Никита и Теодорих, сын Триария”. По Малху (fr. 19), Страбон, узнав о мятеже, тотчас поднял свой народ и двинул его на Константинополь, т. е. личное его участие в боях в столице исключается. Комбинируя сведения обоих фрагментов (к сожалению, добавочные детали у других авторов отсутствуют), представляется возможным следующий комментарий: Страбон, вовлеченный в заговор, понемногу предоставлял, действуя через гота Бусальба, Маркиану небольшие группы своих воинов, обещая после начала мятежа выступить сразу со своей армией. Братья Маркиана Прокопий и Ромул (Theoph. AM 5971) параллельно с помощью некоего Никиты тайно вербовали сторонников из горожан, не исключено, что из венетов, учитывая, что вожди мятежа были детьми западноримского императора Анфимия. Из контекста отрывка Иоанна Антиохийского скорее следует вывод только о личном участии в заговоре и мятеже Бусальба, нежели о вовлечении в него отряда официальных сил[321].

Примечательно, что для попытки захвата власти Маркиан не использовал букеллариев, которых у него, видимо, просто не было, хотя он явно располагал фамильными имуществами своего знатного в империи рода. Армат, имевший земельные имущества (PLRE. II. 149), не обладал тем не менее собственной вооруженной свитой. Малх (fr. 18), описывая назначение Сабиниана Магна магистром войск Иллирика, отметил, что последний имел небольшое число μισθοφόρων οικείων, поскольку основная часть δημοσίας στρατιάς и των κοινών ταγμάτων была рассеяна по городам, либо ушла с Оноульфом. Не ясно, кем был Сабиниан перед вручением ему императорского кодицилла; известно лишь, что он был ревнителем старых дисциплинарных принципов (Marc. Com. а. 479). Его маленькая собственная свита вряд ли представляла собой опасность для государства и, видимо, даже была разрешена последним. Знаменитый закон Льва I (CJ. IX. 12. 10), запрещая обладание букеллариями, делает также и исключение для каких-то (ближе не известных) категорий населения: “Если же кто сверх того, что кроткость наша здравомысленно установила…“ Думается, что государство во второй половине V в. уже сквозь пальцы смотрело на небольшие группы прислуги армейских офицеров, не вмешиваясь, как в IV в. (CTh. VII. 1. 10), и не препятствуя наличию именно маленьких свит у среднего офицерства.

С другой стороны, отсутствие собственных букеллариев у военной верхушки, главным образом у центральной, толкало противников Зенона на союз с теми же остготами. Пресекать и контролировать такие контакты между ноблированной верхушкой и варварами для императорской власти было зачастую труднее, чем внутренние интриги, и поэтому правительство Зенона стремилось перетянуть на свою сторону остготских вождей предоставлением им высших византийских титулов, что формально возносило их на вершину имперской иерархии, и соответствующего им денежного содержания. Таким образом, внутриполитическая напряженность в столице резко катализировала процесс раздачи наград и почестей готским вождям, нежели это было, например, в эпоху Феодосия I. Так, Теодориху Страбону (видимо, Василиском) было даровано поместье, право на владение которым подтверждал и Зенон (Malch. fr. 17). По условиям мирного договора 478 г., Страбону предоставлялся не только ранг magister militum praesentalis, но также и командование (реально так и не осуществленное остготом) двумя дворцовыми схолами (Malch. fr. 17). Зенон после победы над Василиском осыпал Амала неслыханными милостями: ранг презентального магистра, титул amicus, патрициат, адоптивация по германскому обычаю (Iord. Get. 289; Malch. fr. 18). И тем не менее оба Теодориха не интегрировались в структуру ранневизантийской военной знати, а контакты с ее представителями и императорской властью поддерживались ими, главным образом, в той мере, в какой они гарантировали им и их армиям щедрые субсидии. На наш взгляд, уместно, наконец, заметить, что метод анализа реальной административной ситуации в сфере военного руководства Византии второй половины V в., исходя из жесткой схемы Notitia Dignitatum, внеисторичен. И особенно по отношению к тем варварским племенным вождям, которые оказывали военные услуги империи на основе федератских договоров, но никогда не командовали собственно византийскими силами. Присвоение им или отмена высших воинских рангов империи скорее свидетельствует об инфляции титулов, о том, что они становились средством в федератской политике, надежный контроль за развитием которой Византией в тот период был утрачен. Отсюда подлинные подвижки в военной администрации Византии можно проследить лишь вне зависимости от титулярной “чехарды” между двумя Теодорихами и только с учетом реального положения дел с имперскими походными силами и внутриполитической обстановки.

Противоречивые политические итоги узурпации Василиска во многом воздействовали на кадровый курс Зенона после 476 г. Отход от Василиска ряда прежних заговорщиков, их нейтральная позиция или даже помощь в реставрации Зенона заставили последнего не применять широких карательных мер. Тотальной чистки центрального государственного аппарата также не последовало. Учитывая, что Зенон еще в 474 г. обладал поддержкой части сената, а столичные прасины бурно приветствовали его возвращение (Malala. 379), очевидно, невозможно говорить о засилье исавров в имперской верхушке в первые годы после реставрации, чему, кстати, препятствовала и исаврийская клановая рознь.

Ряд важнейших государственных постов в 476–479 гг. занимали немало римлян: после реставрации префектом претория стал некий Себастиан, оказывавший большое влияние на Зенона (Malch. fr. 9); после убийства Армата презентальным магистром был назначен Мартиниан; магистром Иллирика после ухода Оноульфа на Запад Зенон не колеблясь назначил Сабиниана Магна (Suda А 783), но не какого-либо исавра; препозитом священной опочивальни продолжал оставаться знаменитый Урбикий[322]. Из исавров же только Илл и Трокунд, т. е. только непосредственно участвовавшие в реставрации иллирийские вожди, получили высшие военные и гражданские посты. Не исключено, конечно, что уже в это время достоинство сенаторов-иллюстриев получили ближние и дальние родственники Зенона и Илла (Леонтий, Марс, Матрониан), но о какой-либо их политической деятельности ничего не известно. Поэтому, думается, нужно весьма осторожно относиться к часто цитируемому месту Иешу Стилита: “Зенон всем своим землякам давал посты чести и могущества, за что особенно был ненавидим ромеями“ (Иешу Стилит. 12). Соответственно, влияние исавров на Зенона и на формирование политики в 476–479 гг. не представляется значительным. Трокунд, находясь в Антиохии, вряд ли мог воздействовать на политику двора. Интересно, что по источникам совершенно не прослеживаются какие-то его контакты с Иллом, даже когда последний до мятежа Маркиана из-за покушений на него с прямого попустительства императора дважды покидал столицу. Лонгин, брат Зенона, был в заточении в одной из крепостей Исаврии и являлся гарантией личной безопасности Илла при дворе и в империи. Взаимоотношения Илла с Зеноном были противоречивыми и определялись как совместными интересами по охране установившегося правления,