Бремя власти II - Иван Ладыгин

Затем Лев Павлович выпрямился, тяжело дыша и глядя на нее сверху вниз. Это был вызов! Ольга замерла, глядя на трещину в своем безупречном столе — и в своем безупречном мире. В кабинете воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием капитана и тиканьем напольных часов. Как же он походил на ее мужа…

— Тогда действуйте… — неожиданно для самой себя сказала Меньшикова.

* * *

Юрий Викторович сидел в кресле у камина. Пламя лизало поленья, отбрасывая пляшущие тени на стены, обитые темным дубом, но тепла магистр не чувствовал. Холод исходил изнутри, из самой сердцевины свинцовой усталости, накопленной за годы ношения невидимой, но страшной в своей тяжести короны Тайного Отдела. За окнами его бронированной резиденции в Петергофе дождь методично, с тупой настойчивостью, стучал по пуленепробиваемым стеклам. Тук-тук-тук. Как назойливый шифровальщик, пытающийся выбить код к его крепости. Или к его терпению.

На массивном дубовом столе перед ним царил хаос — сконцентрированная агония Империи:

Депеши из Закавказья… Папка с грифом «Совершенно Секретно» была распакована. Тонкие листки пахли пылью дорог, горьковатым дымом костров и… серой. Донесения рисовали картину ползучей агрессии: османские агенты, гибкие и ядовитые, как змеи Нахичеваньских ущелий, методично сеяли зерна бунта в Эриване и Нахичевани. Шептали о турецком покровительстве, подбрасывали оружие полуголодным курдским племенам, стравливали местные народы друг с другом, а обвиняли во всем Россию. Империя истекала кровью по каплям на своих южных рубежах.

Другой пакет документов пах дорогими сигарами и тонкой бумагой. Агент докладывал: «английские львы не дремлют». Под маской либеральных философов и друзей прогресса британские шпионы разливали тонкий яд сомнений в салонах княгини Шаховской и ей подобных. Они писали о тюрьме народов, стравливали православных с мусульманами в Поволжье, финансировали студенческие кружки с крамольными листовками. Это была война без пушек. Война за души. И Россия пока проигрывала.

От другой толстой папки веяло безысходностью. Цифры кричали о катастрофе: казна была пуста, как бочка Диогена. Налоги не собирались, дороги гнили, голод бродил по деревням черной тенью. А воры в генеральских и министерских мундирах пировали, отгрызая жирные куски от скудного имперского пирога. Казнокрадство было системой. Рябоволов знал имена. Но вырвать эту гангрену — значило обрушить и без того шаткую конструкцию власти.

«Империи гибнут не от внешнего удара, — горькая мысль, отзвук давно прочитанного Тацита, пронеслась в голове. — Они разлагаются изнутри, как плод, подточенный невидимым червем сомнения и алчности».

Магистр прикусил кончик дорогой гаванской сигары. Пепел осыпался на доклад о миллионных хищениях в адмиралтействе, похоронив цифры под серой массой. Недоработал. Не доглядел. Не успел. Все это его вина!

Но от самоедства его отвлек легкий, условленный стук в дверь — три быстрых, два медленных. Магический щит вспыхнул вокруг Рябоволова мгновенно, до того, как сознание полностью осознало звук. Многослойный, мерцающий кокон из силовых полей, вплетенный в саму ткань пространства его кабинета. Одновременно, с отработанной веками мышечной памятью, его рука скользнула к тяжелому служебному револьверу, лежавшему на столе. Оружие легло в ладонь с холодной, привычной тяжестью, с естественным продолжением воли.

— Войдите.

Дверь открылась бесшумно. Вошел Агент. Тень. Человек с самой заурядной внешностью в Петербурге — лицо, которое забывалось через секунду после взгляда. Уровень дара — стабильный арканист. Ни больше, ни меньше. Ровно столько, чтобы быть полезным инструментом, не привлекая лишнего внимания. Он слился с полутьмой у двери, не делая лишних шагов.

— Соломон Козлов, товарищ начальник. — Голос Агента был монотонным, лишенным эмоций, как диктовка метеосводки о погоде. — Официально зарегистрировал клан «Гнев Солнца» и вчерашней ночью провел операцию по ликвидации криминальной группировки Свинца. Штаб в Красном Октябре уничтожен. Васька Свинец и ключевые фигуры ликвидированы. — шпион выдержал паузу и продолжил. — Он задел серьезные интересы. Карамзины, Воронцовы, Долгоруковы… Все они лишились значительных нелегальных доходов от притонов, контрабанды оружия и артефактов. Клан Козлова теперь — приоритетная мишень для мести. Уровень угрозы расцениваю как критический.

Рябоволов не моргнул. Лишь тонкая струйка дыма потянулась от сигары. Пепел осыпался на зияющую цифрами папку о казнокрадстве в адмиралтействе, похоронив очередную справку о недостаче.

Агент тем временем продолжал:

— После битвы на крыше «Октября» был обнаружен и опечатан один флакон. Стекло черное, непрозрачное. В качестве содержимого выступила концентрированная Скверна высокой степени очистки. Демоническое семя. Предполагаемое применение: инъекционная трансформация человека в полудемоническую форму высокой боевой эффективности. — в этот раз агент прервался, чтобы протереть лоб и шею платком. — Каналом поступления… данного продукта, согласно перехваченным коммуникациям и слежке, оказались люди князя Алексея Юсупова. Данное зелье было доставлено Свинцу всего три дня назад.

Рябоволов медленно выдохнул дым.

«Князь Алексей… Его сын Андрей недавно болтал всякие глупости в опере, а сам папаша, видимо, окончательно слетел с катушек и от экспериментов перешел к настоящим играм с адским огнем… Или ты уже обжегся, но боишься крикнуть, Юсупов?» — эта мысль обожгла разум Рябоволова горячей иглой.

— Обо всём молчать. — голос магистра был тише шелеста бумаги, но в нем звенела каленая сталь, способная перерубить кость. — Об этом — никому ни слова. Даже товарищам по службе. Ни письменно, ни устно. Следствие ведет только Особый Отдел. Персонально. — Рябоволов сделал глубокую затяжку, огонек сигары ярко вспыхнул в полумраке, осветив на мгновение его непроницаемое лицо. — Усильте негласную охрану Козлова. Собери максимальный состав. Круглосуточное наблюдение! Задействуй первый и второй эшелон. Парень должен выжить. Любой ценой. Пустая трата ресурсов на похороны не входит в мои планы. — взгляд мужчины, тяжелый и всевидящий, на миг встретился с бесстрастным взором агента. — Он — крайне важная фигура для Империи. Это понятно?

— Понятно, господин. — тень склонила голову на сантиметр, затем бесшумно развернулась и растворилась в темноте коридора, как и появилась. Дверь закрылась беззвучно.

А Рябоволов встал. Спина болела от долгого сидения, от неподъемной тяжести ответственности. Он подошел к массивной дубовой двери, ведущей на широкий балкон. Повернул тяжелую бронзовую ручку. Холодный, влажный воздух, пропитанный запахом мокрого камня, хвои и далекой грозы, хлынул в кабинет, заставляя пламя в камине трепетать и клониться.

Мужчина вышел на балкон. Дождь хлестнул ему по лицу. Мелкий и колючий, как иглы. Где-то внизу, в густой, непроглядной тьме парка, затянутого пеленой ливня, послышался резкий, отрывистый звук. Гортанный выкрик. Не русская брань. А…