Только о личном. Страницы из юношеского дневника. Лирика - Татьяна Петровна Знамеровская

Борю Абрамова и зашли в кафе. Они меня угостили кофе с пирожными, сами выпили пиво, и мы пошли к вокзалу. Оказалось, что у них мало денег, и им пришлось немного занять у меня. Всю дорогу смеялись, что они «бедные испанцы», а я «богатая американка». Приехав домой, мы застали у нас Витю, Сережу, Мишу. Они пришли, чтобы провести со мной этот вечер перед моим отъездом. Мальчики принесли вина, пирожных и пили за скорое окончание школы и за мое счастливое будущее. В этот вечер мы много смеялись, забыв обо всем, как и о том, что остались считаные дни до моего отъезда. Это был последний радостный день, когда я непосредственно всем своим существом отдавалась ускользающей радости, ловя яркие минуты.

14 июня. После этого вечера на другой день мы готовились в школе и дома к выпускному вечеру. Все экзамены у меня прошли хорошо, я осталась одна из первых учениц, как и раньше. Но разве не из-за своей прежней репутации и доверия к ней учителей?

Катя и я школу окончили. Оставалось очень мало дней до моего отъезда, и я укладывала свои вещи.

К нам пришел Павлуша и положил мне на колени красивую красную розу. Он пробыл у нас недолго и был для меня непонятным. Погода испортилась; незаметно придвигалась разлука. Мне было очень тяжело, и я напрягала все силы своей души, чтобы не выдать свое настроение. Мне хотелось бы забыть обо всем в крепком сне.

15 июня. Вчера утром я получила поздравительную телеграмму из дома. Потом был выпускной вечер. Я была в красивом голубом платье и в первый раз в туфлях на высоком каблуке; мне не верилось, что это я, уже совсем большая, выпускная. Мы с Катей танцевали с нашими теперь окончившими мальчиками. Меня пригласили на танец сразу несколько человек, и я терялась, с кем мне танцевать. Я очень ценила их внимание ко мне, как и хорошее [отношение] ко мне на протяжении последних лет школьной жизни. Порой их взгляды трогали меня, и мне все это казалось каким-то сном. Я не в силах была отдаться полностью веселью, оно не захватывало меня всю, мне было грустно расставаться с Детским.

Нет, лучше не вспоминать об этих минутах. Мне надо было все время следить за собой, не терять самообладания и каждому улыбаться, отвечая на улыбку. Этот вечер был жизнерадостным, только не для меня. Я была окружена нашими выпускниками, передо мной мелькали счастливые, знакомые лица Пирогова, Петрова, Корешка, Руперта, Маторина, но, смотря на них, мне было грустно думать, что с окончанием школы мы разойдемся по жизненным дорогам, и со многими я больше не встречусь, потеряв их след. Мы вспоминали разные эпизоды из школьной жизни, говорили о своих учителях, и было жаль, что эти годы не вернутся больше…

Но главное даже и не это… Эта грусть была светлой, как сама наша молодость. Совсем другим был омрачен и испорчен для меня выпускной вечер – а ведь такой вечер бывает только раз в жизни. Мне больно и обидно писать об этом.

Алешка, как всегда, придумал пакость. Он наврал Павлуше, будто бы я, услыхав, что на вечер собираются пригласить Верочку, открыто проявила ревность к ней и просила мальчиков устроить так, чтобы ее не было. И Павлуша этому поверил, возмутился моим поведением и в течение почти всего вечера не подходил ко мне. Поверил такому лгуну, как Алешка! Впрочем, ведь и я ему верила, когда он передал мне придуманный разговор Павлуши с Наташей! Правда, это совсем другое. Мне непонятно, что Павлуша мог считать меня в данном случае такой откровенно глупой в поступках! Неужели я ему дала для этого когда-нибудь повод?

Мне было так тяжело на вечере, что в конце концов Борис Соколов, при всей его примитивности, проявил к этому горячее внимание и, уведя меня в темный коридор, спросил, почему между мной и Павлушей явная размолвка. Но я тогда еще сама этого не понимала, – что я могла ответить? Энергично взяв это дело в свои руки, Борис объяснился, несмотря на мои протесты, с Павлушей и заставил его поговорить со мной в том же темном классе. Когда недоразумение выяснилось, Павлуше было, видимо, в глубине души стыдно за свое поведение, хотя он в этом из самолюбия и не сознавался. А для меня вечер все равно пропал, оставив тоскливый след в моей памяти… Видимо, на всю жизнь. Правда, Павлуша потом провожал меня домой, а сегодня говорил мне, что я была интересной и нарядной, с его точки зрения, в удивительно удачном платье.

16 июня. Пишу ночью. Катя уже спит. Мы ездили сегодня вечером большой компанией в Павловск на концерт. В последний раз! Ведь послезавтра я уезжаю.

Когда занимали места в зале, Павлуша сказал: «Дайте мне сесть рядом с Таней!» Но мне было так тяжело, что я не смогла улыбнуться. Наверное, мои глаза слишком многое выдавали, потому что Жорж, смеявшийся сначала над тем, как я буду вытирать слезы, расставаясь с Детским и с мальчиками, стал вдруг необычно для него серьезен и бросил свои шутки.

Концерт до конца слушать не хотелось, и я согласилась, когда Павлуша предложил пойти в парк. К моему неудовольствию, к нам присоединились Боря и Тася, а когда мы зашли в буфет, навстречу нам попалась сверхмодная Верочка и, бросив свою подругу, с которой она приехала из Ленинграда, села за столик с нами, кокетничая с Павлушей. Я запаслась всей выдержкой, на которую могла быть способна. Могла ли судьба сделать для меня еще что-нибудь худшее, так испортив и отравив мне последний вечер перед разлукой? Павлуша и Боря взяли вина и пирожных, и я, чувствуя, что не в силах казаться настолько веселой, насколько это было необходимо при Верочке, выпила сразу столько, сколько не пила никогда еще в жизни. У меня закружилась голова, и я даже пошатнулась, вставая из-за стола. Против прогулки по парку я теперь возражала, и мы вскоре поехали домой. Верочка ехала ночевать к Тасе в Детское и потому тоже оказалась в вагоне с нами.

Когда мы приехали, Павлуше пришлось провожать и ее, и меня, – она от нас не отходила. Он взял нас обеих под руки и старался, как обычно, острословить, поддерживая ничего не значащий разговор. Так мы дошли до бульвара, где расходились пути мои и Верочки. «Давайте сначала проводим Таню, – развязно сказала она, – а потом вы, Павлуша, проводите меня». Вероятно, выпитое мною вино