Последний заговор Гитлера. История спасения 139 VIP-заключенных - Иан Сэйер

что и Фэй. Он тоже провел часть дня в поисках новостей о близком человеке – Одетте Сэнсом, его возлюбленной и французской коллеге по операции УСО, преданной и схваченной вместе с ним во Франции. Благодаря Изе Фермерен его поиски увенчались успехом. Услышав, что среди заключенных двое с фамилией Черчилль, Иза представилась Питеру и спросила, есть ли у него жена в Равенсбрюке, где Иза некоторое время провела в заключении. Она описала встреченную ей француженку, которая находилась там под псевдонимом, придуманным СС – «Фрау Шурер». Эта женщина утверждала, что ее настоящее имя – Одетта. По описанию Черчилль понял – это она. Иза сказала, что она «здорова и пребывает в добром расположении духа», насколько ей известно, но другой заключенный, Вильгельм фон Флюгге, один из круга сопротивления Канариса, может рассказать больше. Он жил в мужском лагере в Равенсбрюке и знал Одетту лучше. Черчилль был знаком с Флюгге – они делили барак в Райхенау.

Он нашел Флюгге и показал ему снимок Одетты, который носил с собой. Не это ли фрау Шурер?

Флюгге изучил фотографию, но покачал головой и вернул снимок. «Мне жаль, – сказал он. – Это не та женщина, которую я знал». Увидев выражение на лице Черчилля, он попросил показать ему фотографию еще раз. «Да, да, – сказал он. – Возможно, это она… Люди могут сильно измениться в заключении… Простите меня, мой дорогой Черчилль». С этими словами он вернул фотографию, встал и с несчастным видом вышел из комнаты[466].

Черчилль сидел один, мысли его наполняли страх и дурное предчувствие, которое вот-вот могло перерасти в отчаяние. Вся мучительная неопределенность, которую он чувствовал с тех пор, как гестапо разлучило их, снова ворвалась в его разум. Война скоро закончится, и так или иначе он узнает, что на самом деле с ней случилось, он одновременно жаждал и страшился этого открытия. Питер сказал себе, что беспокойство не принесет пользы ни Одетте, ни ему. Он попытался сосредоточиться на мысли, что, если она все еще жива, по крайней мере, он сможет позаботиться о ней и помочь ей забыть все травмирующие случаи, которые так изменили ее, что она больше не была похожа на себя на фотографии[467].

Для Курта фон Шушнига возвращение в Райхенау было горько-сладким. Впервые после заключения его ноги снова ступили на австрийскую землю. Он старался не слишком пристально смотреть на окружающие его окрестности, потому что те будили в Шушниге эмоции, грозившие подавить его самообладание и разрушить его непоколебимое чувство собственного достоинства.

В Райхенау он воссоединился со многими старыми друзьями и был особенно рад снова пожать руку Рихарду Шмитцу. Шушнига потрясло, насколько старым и измученным выглядел бывший мэр после многих лет плена. «Встречая этих людей и старых друзей, – писал Шушниг в своем дневнике, – я не могу не думать о сотнях и сотнях других, которые все эти годы переносили подобные страдания». Он размышлял о том, что, хотя некоторые, как он сам и его семья, были еще живы, «намного, намного больше людей уже нет среди живых. Наши личные переживания становятся мелкими и неважными по сравнению с бесконечным горем вокруг нас»[468].

Конвой всю ночь ехал вдоль извилистой реки Зилль, следуя ее течению все выше, направляясь к Альпам. Перегруженные автобусы, неспособные набрать скорость больше 20 километров в час, с трудом преодолевали крутые подъемы, на которых тут и там появлялись итальянские рабы и беглецы с маршей смерти, возвращавшиеся домой пешком[469]. В противоположном направлении двигались немецкие беженцы и уставшие от войны солдаты.

И заключенные, и итальянцы направлялись к перевалу Бреннер – узкому горному ущелью, соединяющему Австрию с Италией. Для Штиллера это путешествие было отчаянной попыткой найти в призрачной альпийской крепости место, где можно укрыться и ждать приказов относительно судьбы заложников. Вокруг рушились немецкие позиции, и отступать от одного наступления союзников означало бросаться навстречу другому.

Ворота в Италию неоднократно подвергались бомбардировкам союзников в попытке предотвратить отступление немцев к Альпийской крепости. Чем ближе к перевалу, тем больше на дороге было солдат, беженцев, двигавшихся в обоих направлениях, и заторов из автобусов, грузовиков и различного военного транспорта. Движение было настолько плотным, что один из охранников СС потерял половину руки, когда машины протискивались мимо друг друга[470].

Несмотря на неопределенность своей судьбы, некоторые из британских заключенных, которые ехали в том же автобусе, что Фэй и Шушниги, сумели создать там праздничную атмосферу. Неукротимых военных воодушевлял приближающийся конец войны, и они поднимали боевой дух песней. Иза Фермерен достала свой аккордеон и играла припев за припевом, а ирландский сержант Томас Кушинг дирижировал и барабанил по кастрюлям и сковородкам. В результате было похоже на что-то между английской морской экскурсией и берлинским кабаре[471].

Колонна достигла начала перевала Бреннер где-то около полуночи, когда яркая луна освещала горы и отбрасывала призрачные тени на разрушенную деревушку Матрай-на-Бреннере. В этот момент автобус, в котором проходил песенный фестиваль, сломался, и колонна остановилась. Он тащил тяжелый пассажирский прицеп и просто не справлялся с грузом на крутых дорогах[472].

Пока автобус стоял на обочине, Фэй наблюдала за жуткими фигурами беженцев в лунном свете, бродящих на фоне пейзажа, который казался ей мрачным и пустынным[473].

Пока конвой продвигался по перевалу Бреннер, последние эвакуированные покидали Дахау. К концу следующего дня лагерь заполнят сирены воздушной тревоги, на этот раз возвещая не об угрозе бомбардировщиков союзников, а о счастливом приближении американских наземных войск. Комендант Вайтер и его штаб покинули лагерь, предположительно следуя призыву начальника РСХА Эрнста Кальтенбруннера собраться в Альпийской крепости, но также и с более насущной целью – спасти собственную шкуру[474].

В ночь на субботу, 28 апреля был сформирован международный комитет заключенных для организации лагеря в рамках подготовки к прибытию освободителей. Американцы достигли Дахау на следующий день. Первыми в лагерь вошли солдаты из 3-го батальона 157-го пехотного полка 45-й пехотной дивизии, входившей в состав 7-й армии США генерала Александра Патча. Дополнительные подразделения из 42-й пехотной дивизии достигли Дахау в тот же день.

Они попали в ад на Земле. Еще до того, как они вошли в лагерь, они обнаружили железнодорожные грузовые вагоны, набитые трупами более 2000 мужчин, женщин и детей. Внутри лагеря они увидели еще больше мертвых, сложенных повсюду в огромные кучи. Осталось 32 000 выживших, многие на пороге смерти – они умрут вскоре после освобождения.

Солдаты, видевшие Дахау, так и не оправились от пережитого. «Нас просто тошнило, – писал один американский офицер. – Мы были в бешенстве, но не могли ничего сделать, только сжать кулаки»[475].

Суббота, 28 апреля: перевал Бреннер

Было