Российский колокол № 3–4 (35) 2022 - Литературно-художественный журнал

штурмана Первоиванушкина, командира БЧ-2 Мороза, а также отвечающих за радиотехнику – начальника РТС Палехина и инженера вычислительной группы Нагайцева.

Но вот старпом отложил документацию и, включив громкую связь, прохрипел:

– Учебная тревога! Взрыв в ракетной шахте номер два.

И тотчас заработал корабельный ревун.

В соседнем с ГКП четвертом отсеке все сорвались с мест. Стало жарко. Приказы командира группы старта ракетной боевой части Леонида Ильича Воркуля метались как искры в печке:

– Загерметизировать четвертый отсек, открыть пост замера газа… Приготовить броневые заглушки…

– Задраен люк ракетной шахты, – едва не срывался на крик разбитной матрос Игнатов.

– Есть, двадцатый.

– Приготовлены броневые заглушки, – четко выговаривал слова вечно невозмутимый матрос Братченко.

– Есть, сто десятый…

После того как Пороховщиков принял доклад Воркуля и отметил хорошую выучку ракетчиков, снова наступил черед ревуна. Была объявлена учебная тревога во втором отсеке, куда якобы «поступил воздух высокого давления», и в десятом, где «образовалась течь». Когда старпом закончил песочить не уложившуюся в норматив вахту десятого отсека, на ГКП вернулся Базель. Маленькие губки его были по обыкновению поджаты, рыжие волосики – опроборены.

– Товарищ командир, ваше приказание выполнено… Все отсеки мною самолично обойдены.

– Спасибо, Лев Львович!

– А это, значит, рапортик.

– А что там?

– Прочитайте, Андрей Николаич… Я все подробно изложил.

Савельев пробежал глазами по бисерным замполитовским строчкам и нахмурился.

– Товарищ капитан третьего ранга, вы предлагаете в приказе по лодке объявить командиру группы старта ракетной боевой части Воркулю выговор?.. Как я понимаю, за невнимательное несение утренней вахты на мостике… Верно?

– Так точно.

– Ну что ж, рапортик, как вы изволите выражаться, я приму, но хода не дам.

– Не постигаю, Андрей Николаич?

Савельев взял Базеля под маленький локоток, посмотрел в постные глазки и прибавил:

– Скажите, благодаря кому месяц назад наш ракетоносец получил приз главкома? Благодаря кому отличился на стрельбах?

– Э-э, Воркулю…

– Ну вот и не талмудьте голову…

– Командир… Вы… вы всегда всех защищаете…

– Такая профессия, Лев Львович… Ничего не поделаешь.

– Разрешите идти?

– Идите… Готовьтесь к политзанятиям…

Базель согнулся еще больше обычного и, пунцовый, выскочил с ГКП. Савельев заметил понимающий взгляд старпома и вымученно улыбнулся.

«Нашла коза на камень, – кольнуло Андрея Николаевича. – Не зря мичман Широкорад прозвал замполита Великим инквизитором… Если ненавидит, то уже со всего разгона…»

Глава третья

В распахнутую дверь командирской каюты заглянул начальник медицинской службы капитан Радонов.

– Разрешите?

– Прошу, Вадим Сергеич, проходите, присаживайтесь… – Савельев отложил карту, с которой работал, и кивнул Радонову на кресло. – Вы насчет Эйбоженко? Я обдумал ваше предложение. В целом оно здравое: у шифровальщика действительно не так много дел в походе. Поэтому разрешаю задействовать его по медицинской части.

– Благодарю, Андрей Николаич! Но вообще-то я хотел переговорить о матросе Братченко.

– Да-да, я помню… Вчера вы докладывали, что обнаружили у него тревожные симптомы…

Радонов поудобнее уселся в кресле, вытянул длинные ноги.

– Все так… Слабость, тошнота, повышенная температура и боли в правой подвздошной области. Это не что иное, как острый аппендицит, – подытожил Радонов.

– Вадим Сергеич, что вы намерены предпринять?

– Консервативная тактика успеха не имела. Покой, голод и антибиотики не помогли. Температура поднялась еще выше. А значит, нужно срочно оперировать.

– Все-таки операция… – сказал Савельев, помрачнев. – Как некстати…

– Командир, будьте покойны… В клинике кафедры военно-морской хирургии я оперировал больных раком… Сейчас же требуется всего лишь вырезать воспаленный аппендикс.

– Хорошо, Вадим Сергеич, как будете готовы, приступайте! Да, и вот еще что… Свет в амбулатории не погаснет ни при каких обстоятельствах… Никакое оборудование не выключится… Все будет крутиться и вертеться, – скрепил Савельев и потянулся к тумблеру громкой связи.

…Не раз и не пять командир взвесил доводы за и против возвращения в Гаджиево. Выходило, что К-799 ну никак не сподобится пришвартоваться к родному пирсу раньше, чем следующим утром, и самое верное – это оказать всю необходимую помощь матросу Братченко здесь, в море. Сейчас, немедля… В своем, как всегда, прямом и развернутом в плечах докторе Андрей Николаевич нисколько не сомневался: он-то уж точно «всех излечит, исцелит». Впрочем, вселял уверенность и очень обязательный старшина электротехнической команды Широкорад: коли отрезал Александр Иванович, что лампочки в операционной посветят, значит, так и будет. Что еще? Цельный и твердый, что называется, утесистый старпом Пороховщиков взял сторону командира. Базель же, Базель, имевший свойство почти не иметь свойств, – не в счет.

«Ну тиснет замполит по обыкновению наверх рапорток, да и черт с ним… Не родился еще богатырь такой, чтобы меня обыграть», – решил Савельев.

Вскоре командира вызвали на ГКП, Широкорад стал фокусничать с электричеством, а Радонов взялся наконец за скальпель.

Когда операция уже благополучно завершилась, Вадим Сергеевич Радонов бодро пропел:

Фридрих Великий,

подводная лодка,

пуля дум-дум,

цеппелин…

Унтер-ден-Линден,

пружинной походкой

полк

оставляет

Берлин…

– Ну что, товарищ капитан? – прокряхтел, оглядывая свой живот с белой марлевой повязкой, матрос Братченко.

– Что, что… Я же говорил: лучше сдайся мне живьем…

– Так я и сдался.

– Значит, жить будешь… Ясно?

– Ясно.

– Денис, ведь сдрейфил, а? Тетка твоя подкурятина…

– Да как же не сдрейфить-то… Один только вид вашего хирургического инструмента…

– Инструмента?.. А скажи: ты песню Высоцкого слыхал? Ну в ней еще такие слова… Пока вы здесь в ванночке с кафелем… э-э… моетесь, нежитесь, греетесь… В холоде сам себе скальпелем он вырезает аппендикс…

– Про клоунов знаю, но эту нет, не припомню даже… А отчего вы интересуетесь?

– Видишь ли, Денис, я ведь коллекционер.

Радонов поймал удивленный матросский взгляд.

– Да-да, коллекционер… Но не в том смысле, что я гоняюсь за какими-то древними черепками… артефактами… Понимаешь?

– Не совсем, Вадим Сергеич.

– Гистории, своеобычные, конечно… В своем, так сказать, роде… Вот, что я собираю.

Неожиданно доктор зазвенел молодым рассыпающимся смехом.

– Ну и физиономия у тебя, матрос! Раскрывает рыба рот, а не слышно, что поет.

Братченко виновато улыбнулся.

– А впрочем, не забивай голову… Лучше прелюбопытную гисторию послушай…

Вадим Сергеевич закрыл кран и понес перед собой мокрые большие руки. Потом тщательно обтер их полотенцем и, присев на кушетку, начал свою повесть:

– Так, но с чего же начать, какими словами? А все равно, начну словами: там, на станции Новолазаревская, в кипящем котле Арктики… Почему, скажешь, в кипящем? Ну а как я, Денис, эту необычную, гадательную и неопределенную Арктику тебе опишу?.. Год?.. Год тысяча девятьсот шестьдесят первый… И если не изменяет мне память, то двадцатые числа февраля. Холодина! Такая холодина, что из себя самого можно выскочить. И даже на