Наш Дом. Жизнь в духовном мире - Франсиско Кандидо Хавьер

Селия плакала, и её отчаяние было бездонным.

Удар молнии причинил бы меньшую боль. Другой мужчина стал хозяином моего дома. Моя жена забыла меня. Этот дом больше не принадлежал мне. Неужели я ждал так долго ради такого разочарования? Я вбежал в свою бывшую спальню, проверяя, на месте ли мебель.

На кровати лежал взрослый мужчина, явно в тяжёлом состоянии. Рядом с ним метались три тёмные фигуры, то появляясь, то исчезая, стараясь ухудшить его состояние.

Меня охватил порыв ненависти к незнакомцу, но я уже не был прежним человеком. Благодаря Господу я познал уроки любви, братства и прощения. Я видел, что больного окружают низшие сущности, но не мог сразу ему помочь.

Я чувствовал себя раздавленным, наблюдая, как Селия входила и выходила из комнаты, глядя на больного с той нежностью, которую когда-то дарила мне. После нескольких часов горьких раздумий, пошатываясь, я вернулся в столовую, где дочери о чём-то беседовали. Меня ждал новый удар: старшая была замужем и держала на руках младенца. А где же мой сын?

Селия, дав указания пожилой медсестре, вернулась к разговору.

— Я пришла не только узнать новости о докторе Эрнесто, — воскликнула старшая дочь, — но потому что сегодня меня не отпускает тоска по папе. С самого утра я всё думаю о нём. Не знаю, как объяснить…

Она не смогла договорить — слёзы хлынули из её глаз.

Селия, к моему удивлению, резко оборвала её:

— Хватит! Этого ещё не хватало! Я и так на пределе, а тут ещё твои истерики. Что за глупости, дочка? Я же запретила любое упоминание об отце в этом доме. Разве ты не знаешь, как это раздражает Эрнесто? Я продала всё, что напоминало о прошлом, даже переделала стены — неужели ты не можешь мне в этом помочь?

Младшая дочь поддержала мать:

— С тех пор как сестра увлеклась этим проклятым спиритизмом, в голове у неё одни глупости. Где ты набралась такой чепухи? Истории о возвращении умерших — это уже предел.

Старшая, сквозь слёзы, с трудом выговорила:

— Я не о религиозных убеждениях. Разве чувствовать тоску по папе — преступление? Может, вы просто не способны любить и чувствовать? Если бы папа был с нами, его единственный сын не творил бы таких безумств.

— Ладно! Довольно! — нервно оборвала её Селия. — Судьба человека в руках Господа. Не забывай: Андре мёртв. Не приходи ко мне со слезами о безвозвратном прошлом.

Я приблизился к плачущей дочери, пытаясь высушить её слёзы, шепча слова утешения и мужества. Она не услышала, но, кажется, почувствовала их как ободряющую мысль.

Итак, я столкнулся с новой реальностью. Теперь я понял, почему мои истинные друзья так долго откладывали моё возвращение.

Тревога и разочарование накатывали волнами. Мой дом казался мне чужим жилищем, разграбленным ворами и изъеденным червями. Не осталось ни имущества, ни прав, ни привязанностей! Лишь одна дочь хранила верность нашей старой, искренней любви.

Даже долгие годы страданий в Преддверии не вызывали таких горьких слёз.

Ночь сменилась днём, а я всё пребывал в растерянности, слыша суждения и становясь свидетелем отношений, о которых и не подозревал.

Вечером пришёл Кларенсио, предложив дружеский и искренний совет. Видя моё отчаяние, он заботливо сказал:

— Я понимаю вашу боль и рад, что стал свидетелем этого испытания. У меня нет новых советов — любой был бы сейчас неуместен. Лишь напомню, дорогой мой, наставление Иисуса: любить Бога всем сердцем и душой, а ближнего — как самого себя. Оно всегда творит истинные чудеса в нас, даря счастье и понимание на жизненном пути.

Я взволнованно поблагодарил его и попросил не оставлять меня.

Кларенсио улыбнулся и простился.

Тогда, лицом к лицу с реальностью, в полном одиночестве, я стал размышлять о значении евангельского совета. Почему я должен осуждать Селию? Окажись я вдовцом на Земле, как бы поступил? Вынес ли бы долгое одиночество? Не нашёл ли бы тысячи оправданий для нового брака? А несчастный больной… За что ненавидеть его? Разве он не мой брат во Вселенском Доме нашего Отца? Не оказался бы дом в худшем положении, если бы Селия не вышла замуж? Нужно было бороться с собственным жестоким эгоизмом.

Иисус привёл меня к другим источникам. Я не мог мыслить как земной человек. Моя семья больше не ограничивалась женой и тремя детьми на Земле. Она включала сотни больных из Палат Исправления, а теперь расширялась до вселенского братства.

Под властью этих новых мыслей я почувствовал, как из целительных ран, открытых реальностью в моём сердце, сочится лимфа истинной любви.

50. ГРАЖДАНИН «НАШЕГО ДОМА»

К исходу вторых суток я чувствовал невероятную усталость. Я начал понимать ценность духовного питания — той любви и взаимопонимания, что насыщают душу. В Нашем Доме я мог проводить дни в активном служении без обычной пищи, поглощая чистые элементы из воздуха и воды, питаясь любовью друзей. Здесь же я оказался на тёмном поле брани, где самые близкие существа невольно становились палачами.

Мудрые размышления, пробуждённые словами Кларенсио, принесли в сердце умиротворение. Я наконец осознал: я не собственник Селии, а её брат и друг. Я не хозяин своим детям, а попутчик на их пути духовного восхождения.

Я вспомнил слова сеньоры Лауры: каждое существо должно действовать, как пчела, собирающая с каждого цветка жизни нектар добрых примеров, чтобы создать мёд мудрости.

Я применил этот совет к себе. Размышлял о матери: разве не принесла она себя в жертву, приняв несчастных женщин как своих дочерей? Наш Очаг был полон таких примеров. Министр Венеранда веками трудилась для духовной группы, связанной с её сердцем. Нарцисса жертвовала собой в Палатах Исправления, чтобы помочь любимым. Сеньора Хильда победила дракона ревности. А братство других друзей? Кларенсио принял меня с отеческой заботой, мать Лизиаса — как сына, Тобиас — как брата. Каждый товарищ вносил свою лепту в моё внутреннее взросление.

Я решил отстраниться от тягостных сцен и поставить превыше всего божественную любовь, а выше личных чувств — справедливые нужды близких.

В глубокой усталости я вернулся в комнату больного. Его состояние ухудшалось. Селия, держа его за лоб, сквозь слёзы умоляла:

— Эрнесто, родной, пожалей меня! Не оставляй одну! Что со мной станет, если тебя не будет?

Больной, превозмогая одышку, с нежностью гладил её руки.

Я попросил у Господа сил сохранять осознанность и стал относиться к супругам как к родным братьям. Я признал: Селия и Эрнесто горячо любят друг друга. И если я испытываю к ним братские