Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

— Да и как мне ехать? Тут у меня свои больные, да и вы тоже, господин барон. Вы в здравии нехорошем, я хотел бы вас наблюдать.

— Ничего, ты мне лекарств оставишь, буду их пить, на прогулки ездить…

— Вам ещё ярость свою научиться бы гасить, это ярость ваша вам сердце надрывает; от дел отдохнуть, есть хорошую еду, — вспоминает Ипполит.

— Всё так и будет, — твёрдо говорит генерал. — Я и другие твои подопечные тебя дождёмся, дождёмся, не волнуйся за нас. Карета у тебя новая, лошади хорошие, зря, что ли покупал, тебе до Швацца меньше недели ехать; одиннадцать дней на дорогу, у принцессы пару дней, через две недели будешь в Эшбахте. Зато страну посмотришь, а там есть что посмотреть. Мало того, тебя маркграфиня Винцлау лично принимать будет… Да, разве только за этим не стоит ехать?

— Да вдруг не вылечу я деву ту вашу?! — сомневается Ипполит. — Ехать столько, чтобы там дураком стоять да руками разводить, дескать, простите, не ведаю, что тут у вас за хворь. Потом кланяться да обратно катить неделю… Уж больно неинтересное дело, а маркграфиня ещё за глупость прикажет из дворца взашей гнать… Ещё и позор будет мне.

— Не будет никакого позора, — уверяет лекаря генерал. — Ты же поедешь с моим письмом, скажешь, что я послал, посмотришь деву и там уже решишь, сможешь ли её вылечить или нет… А уж если сможешь хоть чуточку облегчить её хворь… — тут генерал делает жест рукой. — Уж не волнуйся, тебя вознаградят по-королевски.

Теперь Ипполит вздыхает, он, судя по всему, уже понимает, что от поездки к благородной деве ему не отвертеться.

— Так в чём хворь-то её? Что с нею, вы её видели?

— Видел, видел, — отвечает Волков, он чувствует, что Ипполит поддаётся его уговорам, — она бледна, ест плохо; когда говорит, так делает остановки, чтобы дух перевести… С кровати встаёт ненадолго, иной раз еду отторгает. Болеет, кажется, уже давно, ещё при живом маркграфе, отце её, уже хворала, — и тут генерал бросает ему последний свой довод, довод увесистый: — Жену с собой возьми, вместе прокатитесь. Швацц — роскошный город, там столько всяких диковин для женщин есть. А я вам на дорогу и диковины ещё и пятьдесят монет дам. А ещё, если боишься дороги, пару надёжных людей. Их тоже оплачу.

И вот про жену… это Волков удачно вспомнил. Женщины необыкновенно любопытны, особенно молодые, интересно им, как другие женщины в других местах живут, одеваются и выглядят. Что можно в других местах себе купить? Причём именно такое купить, чего у других женщин в их земле нет. А ещё генерал знал, что его жене просто выбраться из Эшбахта в Мален — и то радость, так опостылела ей деревня, а Вильбург так просто подарок. Она каждый раз просит его взять её в столицу. Очень ей дворец родственника нравится. И балы, и обеды. И то дочь графа, а тут дочь тележных дел мастера. Она-то во дворцах никогда не бывала и вряд ли когда увидит Винцлау. А то, что Ипполит любит свою жену и хочет её баловать, в том у генерала сомнений не было. Дом ей отличный отстроил, карету завёл, к тестю ездить. И тут лекарь, немного поразмыслив, говорит, всё ещё сомневаясь:

— Да, может, меня к ней и не пустят ещё.

А вот это… вот это был правильный вопрос, о котором генерал сам и не подумал сразу.

«А ведь и вправду могут не пустить. Узнают, что от него, что из Ребенрее приехал, и завернут от ворот».

И тогда барон задумался на некоторое время — и, кажется, все в столовой зале затихли, даже старший сын, и тот прекратил ругаться с учителем и ныть от непосильной тяжести наук — а потом и говорит молодому врачевателю:

— Я тебе два письма напишу, одно к самой маркграфине Оливии, второе — её обер-егермейстеру господину Гуаско ди Сальвези. Он славный человек, сначала пойдёшь к нему, а уж он точно поможет тебе увидеться с принцессой. А уже ей ты отдашь второе письмо.

— Ох, как всё это сложно, — было видно, что молодой человек немного волнуется. Это было понятно. Двор Винцлау, важные сановники, принцессы…

— Успокойся, — твёрдо произнёс Волков. — Там тебя хорошо примут. И даже если ты ничем не сможешь помочь благородной деве, Господь учтёт твои усилия. Да и я буду помнить. Кстати, письма мне не пиши, их на почте прочтут или перепишут, а у принцессы письмо возьми, мне привезёшь… — он несколько секунд думает и добавляет: — Ежели она, конечно, соизволит мне писать.

— Ой, как всё сложно, как сложно, я уж и отвык от таких сложностей… — причитает Ипполит и встаёт. — Ох и озадачили вы меня, господин. Пойду жене расскажу.

— Иди-иди, — кивает ему генерал. — Только не тяни; сегодня, ну ещё и завтра закончи дела со своими больными, а уже послезавтра в ночь выезжай в Амбары, чтобы с первыми лучами солнца переправиться на тот берег. Чтобы до следующей ночи подъехать к перевалу. Будете с женой ехать, полюбуетесь горами, может, в Эдденбург заедете на обратном пути. Необыкновенно красивый и чистый город, стоит среди гор, и вина там просто прекрасные. Уверен, твоей жене понравится Швацц, там женщины так красиво одеваются.

Ипполит ушёл, едва кивнув барону на прощание, он был уже в мыслях про Швацц, дорогу, перевалы и красивые женские одежды. Это было видно по его лицу, а вот по лицу баронессы было видно, что ко всей этой затее мужа она относится с большим сомнением.

— Ну и к чему это всё? — вопрошала она с видимым презрением к его затее, когда Волков снова взялся за перо. — Неужто ваш лекарь лучше лекарей Винцлау будет?

«Ваш лекарь». Это супруга как будто подчеркнула. Словно Ипполит не лечил её — да он её видел всю, когда лечил ей кровотечение после родов, — как будто не лечил её детей, которых она любила. От этого барона уже передёрнуло, как от чего-то протухшего. И он скривился. А жена, не придавая значения гримасам мужа, продолжала:

— Или вы думаете, что маркграфиня вас за лекаря присланного привечать станет, запомнит вас? Ко двору позовёт? Да она про вас уже и забыла, верно.

Дура баба, и язык у неё дурной, злой неимоверно. Но вот как она так умела всякий раз задеть мужа за живое? Это точно был её дар. Жена словно видела в нём его собственные сомнения, которые он сам от себя скрывал или гнал