Борьба Москвы за Прибалтику при Иване Грозном - Витольд Владиславович Новодворский

От неприятельских выстрелов солдаты, устраивавшие траншеи, прикрывались турами. Видя, что выстрелы со стен и башен мало причиняют вреда осаждающим, псковитяне сделали отверстия в стенах, поставили здесь пушки и отсюда стали производить стрельбу, но она и теперь была безуспешна: ядра или не долетали до укреплений, или перелетали через неприятельские траншеи. Больше всего страдали баториевы солдаты от раскаленных ядер, бросаемых из крепости, однако своих осадных работ не прекращали. Работали только венгерцы и поляки, а немцы уклонялись от работ, заявляя, что они возьмутся за них, когда им будет уплачено жалованье. Уклонение это и отказ вызывались нуждою, которая доходила у немцев до того, что они не стыдились даже побираться; от голодания стала развиваться среди них большая смертность.

Замойский проявлял во время осадных работ свою обычную энергию, распорядительность и неустрашимость, что должно было, конечно, подбодрить солдат[758].

Так проведено было пять траншей вдоль и семь – поперек, причем траншеи были так соединены, что солдаты легко могли сообщаться между собой и подавать друг другу помощь[759]. В ночь с 5-го на 6-ое сентября осаждающие начали ставить в траншеях орудия, а 7-го открыли по городу пальбу[760]. Польские и венгерские батареи имели по 8 пушек, но стрельба производилась только с трех батарей, одной польской и двух венгерских; кроме того, венгры стреляли с батареи, устроенной за рекою Великою. Поляки, под командой Уровецкого, направляли выстрелы в стену возле Свинусской башни, венгры, под командой Борнемиссы и Иствана, возле Покровской[761]. Канонада велась непрерывно и ожесточенно, стены лопались и рассыпались, и от сыпавшегося щебня дым стоял столбом. Осажденные стреляли тоже энергично, но были принуждены удалить орудия с тех башен, которые обстреливались осаждающими.

Венгры сделали брешь в стене раньше поляков, ибо последние должны были потратить больше времени на проведение траншей вследствие того, что пришлось устраивать их на гораздо большем расстоянии, защищать фланги от неприятельских выстрелов и производить канонаду в крепость с той целью, чтобы согнать с многочисленных башен их защитников. Венгры готовы были тотчас же броситься на приступ в сделанный ими пролом, а Баторий готов был дать на это свое согласие. Но Замойский был того мнения, что гораздо безопаснее будет подождать до тех пор, пока поляки сделают со своих батарей тоже пролом в стене и что пока это не воспоследует, надо разузнать, расширив выстрелами еще более сделанную брешь, удобно ли через нее войти в город.

Мнение канцлера было принято, хотя некоторым отсрочка штурма казалось вредной ввиду того, что недостаточный запас пороха скоро мог совсем выйти[762]. Так поляки сделали тоже пролом в стене. Между тем венгры все рвались на приступ. Чтоб подействовать на короля, привели к нему какого-то гайдука[763], который заявил, что ему удалось подкрасться к бреши, сделанной венграми, что он осмотрел ее со всех сторон и думает, что взобраться в нее по грудам мусора, навалившегося у нее вследствие выстрелов, будет весьма легко. Замойский, Фаренсбах и Вейер не особенно верили словам гайдука и советовали королю послать сперва к проломам для осмотра несколько десятков надежных солдат, а потом уже решать вопрос, идти ли на приступ или нет. Король последовал этому совету.

Когда в лагере стало известно, что готовится приступ, тотчас же явились охотники, усердие которых королю весьма понравилось. Они одевали на латы белые сорочки, вывешивали перед своими палатками знамена, чтобы дать знать о себе другим и таким образом привлечь побольше участников. Каждый из них в белой сорочке, с обнаженным мечом ходил к своим товарищам, прощался с ними и писал завещание. Так осаждающие готовились к приступу[764]. А осажденные в это время усердно молились и делали приготовления к отражению неприятельского нападения. Духовенство, находившееся в городе, обнесло вокруг стен чудотворную икону Успения Богородицы, осенило крестом и окропило святой водой те места в стенах, где сделаны были проломы[765]. Воеводы же у деревянной стены, устроенной внутри каменной, поставили орудия и расположили стрельцов против самых проломов. У Свинусских ворот энергично распоряжались князья Андрей Иванович Хворостинин и Иван Петрович Шуйский; они созвали военный совет, на котором порешили биться с врагами до последней возможности[766].

Между тем Замойский составил следующий план нападения. Он разделил войско, которое должно было принять участие в штурме, на три отряда: разведочный, собственно штурмовой и резервный. Одна часть разведочного отряда (20 человек поляков) получила приказание разузнать, как можно пройти в город, а другая часть (50 немцев) – подкрасться к самому пролому, осмотреть его и, если возможно через него взобраться в город, подать криком сигнал, чтобы по этому сигналу штурмовые колонны могли начать приступ. Эти последние расставлены были в определенных местах и определенном порядке: впереди всех Пенионжек и Оржеховский со своими копейщиками, за ними Уровецкий с пищальниками, далее Станислав Стадницкий с эскадроном всадников, Выбрановский и Сирней со своими ротами и отдельно от них Юрий Мнишек с конницей. Солдаты, находившиеся в резерве, должны были оставаться у батарей и ожидать здесь распоряжений гетмана.

Около полудня в лагере Батория раздался барабанный бой. По этому сигналу вся кавалерия выехала из лагеря и окружила город, а штурмовые колонны заняли свои позиции. Король остановился над рекой Великою, у венгерских траншей, в довольно безопасном месте. Вскоре после того произведен был залп из орудий и ружей, чтобы согнать со стен стрельцов. Поляки разведочного отряда отправились исполнять данное им поручение, возвратились назад и донесли, что хотя город окружен рвом, но пройти в город можно, так как через ров перекинут мост[767].

Узнав это, венгры не выдержали. Они бросились сразу на приступ, за ними немцы, а за последними поляки. У рва, где солдаты столпились, произошло замешательство, вследствие чего многим показалось, что брешь слишком мала и что через нее войти в город невозможно. Несмотря на это, венгры первые заняли ту башню, которую они обстреливали, и вывесили на ней четыре знамени[768]. Вслед затем поляки, во главе с Пенионжком и Стадницким, ворвались во вторую брешь и захватили Свинусскую башню.

Этот быстрый натиск навел сначала на псковитян страх и они пустились было бежать от врагов, но вскоре опомнились, возвратились назад и принялись отражать неприятельское нападение, возбужденные на этот подвиг угрозами и слезными просьбами своего вождя Ивана Шуйского и видом мощей, икон и хоругвей, которые вынес им навстречу игумен Тихон, совершивший богослужение в соборной церкви Св. Троицы[769].

Тогда на осаждающих посыпался град пуль, камней и поленьев. Те из нападающих, которые взобрались на башни, увидели перед собой множество врагов и поняли, что завладеть городом нет никакой возможности. Они очутились в критическом положении. Псковитяне начали стрелять с других башен в Свинусскую и сбили с нее крышу, но без всякого вреда для поляков, которые возле нее находились, а затем стали подкладывать порох под обе башни и зажгли их, чтобы окончательно погубить врагов[770]. Под Свинусской башней пламя сильно разгоралось, и поляки должны были отступить[771], венгры же продержались до самого вечера. Потери нападающих были значительны: одних поляков было убито по крайней мере 500 человек, кроме того, пало много немцев и венгров, и очень многие получили раны от каменьев, кольев и топоров[772].

«Из описания штурма видно, что он был делом случая и не мог никоим образом увенчаться успехом, ибо хотя новый ров и новая стена и составляли преграды, которых нельзя было преодолеть, однако, надо было приготовиться, чтобы завладеть ими, надо было заготовить фашины и лестницы и выдать соответственные распоряжения, а все это не было сделано»[773]. Можно предполагать, что Баторий решился сделать этот рискованный шаг только вследствие того, что положение его армии было затруднительно, так как она не была снабжена достаточным количеством пороха, и потому не мог рассчитывать на скорое взятие города[774].