Борьба Москвы за Прибалтику при Иване Грозном - Витольд Владиславович Новодворский

class="p1">Потери осажденных были еще более: 863 убитых и 1626 раненых[775]. Псковитяне легко могли бы укрываться от неприятельских выстрелов за валом, вследствие чего потери были бы меньше. Поэтому можно думать, что увлекаемые пылом сражения и радостью вследствие победы над врагом, они бросались в бой слишком опрометчиво, а потому и жертв принесли больше, чем следовало[776].

Неудача штурма[777] привела осаждающих в уныние, которое еще более усилилось оттого, что после штурма почувствовался сильный недостаток пороха, вследствие чего пришлось прекратить обстреливание города[778]. На следующий день созван был военный совет для того, чтобы обсудить дальнейший план действий. Замойский предложил Баторию несколько десятков центнеров пороху и 300 пуль; кроме того, решено послать за порохом в Ригу и к герцогу Курляндскому[779].

Неудача 8-го сентября убедила и венгров, что взять Псков приступом нет никакой возможности, а потому постановлено было принудить город к сдаче осадою, т. е. придерживаться того плана, который намечался уже в самом начале кампании и который несомненно имелся в виду самим Баторием. Замойский разделял взгляды короля. Кроме того, он советовал отпустить домой волонтеров, ибо они не могут, по его мнению, выносить продолжительной службы и все равно уедут из армии, когда начнут испытывать лишения, происходящие от продолжительной осады и суровой зимы; между тем с отпуском их уменьшится численность армии, вследствие чего ее легче будет продовольствовать.

Однако Баторий с этим мнением Замойского не был согласен: он опасался, что уменьшение армии усилит надежду осажденных на освобождение и сделает врага менее сговорчивым относительно условий мира, вследствие чего он не захочет уступить всей Ливонии[780].

Предположения Батория оказывались справедливыми. Псковитяне сильно обрадовались тому, что успели отразить приступ. На следующий день после него они повесили на городской стене пленного венгерца и так кричали по адресу осаждающих: «А, что? Видите, как висит ваш венгерец? Так и всех вас повесим». Грозили далее, что повесят самого короля, приговаривая: «что это за король у вас? не имеет ни зелья, ни денег; приходите только к нам, у нас и зелья и денег и всего много». И как бы в доказательство этого, они производили днем и ночью стрельбу в неприятельский лагерь, не нанося ему особенного вреда, ибо портили только осадные корзины.

Удачное отражение штурма придало новую бодрость осажденным. Они начали деятельно работать над укреплением своего города. Так, против проломов в городской стене поставлена была новая деревянная стена с многими башнями, проведены новые рвы и в них поставлен дубовый острог, заготовлены материалы для ограждения неприятельских приступов, между прочим, сеянная известь, чтобы засыпать глаза врагам[781]. Сделана была также попытка увеличить число защитников города принятием тех подкреплений, которые были высланы из Москвы. Но об этом узнали осаждающие.

Когда Замойский получил известие (15-го сентября)[782], что с другой стороны города движутся на судах по реке Великой московские отряды с намерением проникнуть в Псков, гетман поставил там стражу, лично осмотрев местность. Несмотря на это, два московских судна проскользнули в город. Тогда Замойский, по приказанию короля, поставил у берегов реки две барки и поместил в одной из них отряд немецких пехотинцев в 100 человек, а в другой в 60[783]; кроме того, на берегу расположен был караул из польских солдат, а река заграждена бревнами и цепями[784].

В ночь с 16-го на 17-е сентября московский отряд пытался на 17 судах пробраться в город, но наткнулся на заграждение в реке и был разбит стражею. Многие москвитяне успели высадиться на противоположном берегу реки, но были встречены здесь венгерским караульным отрядом, который обратил их в бегство и стал преследовать. В погоню за бежавшими посланы были и польские всадники. В этой схватке некоторые из побежденных были убиты, другие утонули; 150 человек боярского рода попали в плен, в том числе и один воевода, другой погиб в сражении[785]; захвачены были и все суда, за исключением одного, которому удалось ускользнуть из неприятельских рук.

На следующий день король с Замойским осмотрел местность, где произошла схватка, и приказал устроить новое заграждение на реке. Оно было необходимо ввиду того, что на островах Псковского озера укрывалось несколько тысяч москвитян, которые могли доставлять продовольствие осажденным[786].

После штурма в лагере Батория наступило время затишья: крепости нельзя было обстреливать за недостатком пороха[787]. Осаждающие занялись устройством подкопов в трех местах, производя два подкопа без особенных предосторожностей от врага, чтобы отвлечь его внимание от третьего подкопа, о существовании которого и в Баториевом лагере немногие знали. Узнав от перебежчика из неприятельской армии[788], где устраиваются первые два подкопа[789], псковитяне повели им навстречу свои собственные, ниже неприятельских, и взорвали последние на воздух[790]. Но и работа в тайном подкопе потерпела полную неудачу, ибо рабочие наткнулись на скалу, которую невозможно было пробить, так что дальнейшее ведение подкопа пришлось прекратить[791].

Осаждающие должны были ограничиться одною простою осадою, стеречь, чтобы не проходили подкрепления в город, и отражать вылазки из него. Так как можно было предвидеть, что осада будет тянуться долго, король и именитейшие люди построили себе дома для защиты от холода[792].

Положение Баториевой армии становилось затруднительно: прошел какой-нибудь месяц от начала осады, а королевские войска начали уже испытывать недостаток в сене, овсе, вообще в продовольствии, так что приходилось за всем этим посылать далеко, на расстояние десяти миль от лагеря[793]. Солдаты начинали поговаривать, что они служить будут только до срока, обозначенного уговором. Вина за неудачи сваливалась на Замойского; строгость его вызывала неудовольствие и ненависть. Говорили, что он не умеет командовать. «Надо было довольствоваться одним пером, – заявляли недовольные, – а гетманское достоинство оставить в покое».

А тут к довершению беды Замойский как раз заболел в это время, не выходил почти совсем из шатра в продолжение двух недель, вследствие чего не мог отдавать никаких распоряжений[794]. Дисциплина в войске начала ослабевать: ротмистры позволяли себе устраивать собрания, на которых поговаривали, что следует мимо гетмана обращаться прямо к самому королю. Выздоровевший гетман вовремя положил конец этому нарушению воинской дисциплины[795].

Осажденные не воспользовались затруднительным положением врага, чтобы нанести ему чувствительный удар. Они действовали нерешительно, боязливо, ограничиваясь стрельбою по неприятельскому лагерю или непродолжительными вылазками, которые особенного вреда осаждающим не причиняли[796], между тем как можно было поставить врага в весьма тяжелое положение, сделав нападение с двух сторон, из города и с островов Псковского озера, где находились целые деревни[797].

В это время Иоанн послал Пскову новое подкрепление под предводительством Никиты Хвостова, с приказанием проникнуть в город во что бы то ни стало. Отряд, состоявший из 700 стрельцов, направлялся из Новгорода[798].

Осаждающие узнали об этом заблаговременно из писем Хвостова, перехваченных при пересылке во Псков[799]. Тогда Замойский поставил с той стороны города, откуда мог явиться Хвостов, сильную стражу из литовских волонтеров, которые сами изъявили желание занять здесь сторожевые посты[800]. Московский воевода намеревался проникнуть в Псков со стороны озера Пельба. Поэтому он некоторое время держался на одном из островов, находившихся на этом озере, затем двинулся на лодках вперед и 2-го октября высадил свое войско на берег. Литовская стража заметила эту высадку и стала бдительно следить за врагом. Заметив это, Хвостов поспешил укрыться в соседний лес, чем обманул до некоторой степени врагов. Бдительность их ослабела, вследствие чего передовой московский отряд, числом до 100 человек, под начальством Даниила Исленьева[801], мог пробраться в суровую темную ночь в город. Между тем сам Хвостов сильно отстал от своего авангарда, потому что, как человек тучный, мог подвигаться пешком слишком медленно. Выйдя на рассвете из леса, он спрятался в траву, чтоб враги не заметили его, и имел намерение при наступлении ночи проникнуть во Псков. Но вечером 3-го октября он был захвачен в плен отрядом волынского воеводы