Взлет - Лазарь Львович Лазарев

— Андрей Николаевич!

— Микулин, ты? Куда?

— В Москву! К Сталину вызывают. А вы?

— И я тоже. Ну, залезай ко мне, вдвоем теплее будет. А то ты мне на голову уселся.

Однако в Москву они не прилетели. Через полтора часа их разбудил пилот. Оказывается, Москва не принимает самолеты, и он решил садиться в Горьком.

В Горьком одновременно с ними сел и самолет со знаменитой летчицей Гризодубовой, также направлявшейся в Москву. Начальник аэродрома, смущенный таким количеством звезд авиации, которых пурга занесла к нему на летное поле, принялся звонить в обком партии. И вскоре у ворот аэродрома уже стояла «эмка», правда, без водителя. Но Микулин заявил, что он сам поведет машину. На заднее сиденье уселась Гризодубова, командовавшая в то время полком, ее адъютант, спереди сели Туполев и Микулин. Пристроившись к автоколонне, везшей снаряды на фронт, двинулись в Москву. Ехали они всю ночь, останавливаясь лишь у КПП. Утром они были в Москве и тут же отправились в Кремль.

В приемной у Сталина Микулин увидел Ильюшина, Микояна, Петлякова, Шахурина и несколько генералов ВВС. Явно предстояло важное совещание. Настроение у всех было бодрое — немцев от Москвы отогнали, и они продолжали отступать. Поэтому главные конструкторы уже вслух начали строить планы возвращения в Москву.

Вскоре Поскребышев пригласил их. Сталина Микулин не видел с самого начала войны и поразился заметной седине в волосах, мешкам под глазами и землистому цвету лица. Видно было, что первые полгода войны дались ему нелегко. Но привычки свои он не изменил. И одет был по-прежнему, и так же набивал в трубку папиросы «Герцеговина флор». В кабинете тоже изменений не произошло, если не считать портретов Суворова и Кутузова на стене. На совещании обсуждался вопрос об эффективности самолетов. В первую очередь речь шла об Ил-2. Появление этих машин оказалось для противника полной неожиданностью. «Летающий танк» оправдал себя. Однако в последующих воздушных сражениях немецкие летчики нащупали ахиллесову пяту у штурмовика: они заходили ему в хвост и беспрепятственно открывали огонь, поджигая деревянный самолет.

Слушая все это, Микулин только диву давался. Ведь еще более двух лет назад Ильюшин создал двухместный штурмовик. А его заставили переделать самолет на одноместный. Теперь, когда идет война, оказалось, что Ильюшин прав: предстоит снова посадить стрелка с пулеметом, защищающим хвост самолета.

Но появление на самолете стрелка с пулеметом плюс еще и боезапас для пулемета утяжелит дополнительно самолет на 150 килограммов. Это снизит скорость машины.

Сталин поставил задачу: форсировать мотор так, чтобы скорость модернизированного самолета не упала.

— И еще, — Сталин взглянул на Микулина, — мотор АМ-38 был сделан еще в мирное время и должен работать на высокооктановом бензине. Тогда его у нас хватало, теперь каждый литр на учете. Поэтому надо перевести двигатель на бензин с меньшим октановым числом.

После совещания Микулин поехал в наркомат и здесь-то с ним и столкнулся Федор Шухов. Микулин отлично понимал, что задание Сталина о форсировке мотора — дело крайне срочное. Очевидно, придется немедленно возвращаться, но уже не в Пермь, а непосредственно на завод в Куйбышев. И туда же перевести группу конструкторов из Перми. С другой стороны, завод полностью занят серийным выпуском моторов и сейчас там будет очень трудно проводить какие-либо экспериментальные работы. А то, что сделали в Перми, потребует долгих и сложных экспериментов. Хорошо бы сейчас организовать базу в Москве. Но это преждевременно. Сначала надо форсировать мотор и только после этого возвращаться к вопросу о создании новой экспериментальной базы.

Микулин внимательно посмотрел на Шухова. То, что он оказался в Москве, весьма кстати. Пусть он здесь вообще останется, будет его представителем, на фронтовых аэродромах, тем более что они сейчас рядом с Москвой. И заодно будет его представителем в Москве для решения оперативных вопросов в наркомате.

Все это Микулин объяснил пораженному Шухову, на которого неожиданно свалились такие огромные полномочия, подписал ему мандат и выехал в Куйбышев.

В 1941 году о реактивном самолете еще не говорили. Однако уже шли работы над истребителем с реактивным двигателем конструкции Болховитинова, на котором спустя год летал летчик-испытатель Григорий Бахчиванджи. Но мало кто знает, что в 1941 году в коллективе микулинского КБ началась работа над проектом чрезвычайно интересного самолета. Его авторами были один из опытнейших конструкторов Данилевский и молодой специалист Моисей Дубинский, который перед самой войной окончил аэродинамическое отделение мехмата МГУ.

Самолет назывался «оса». Слушая рассказы инженеров, вернувшихся с фронта, о том, как трудно летчикам, пытавшимся установить связь с окруженными частями Красной Армии и партизанами, садиться на лесных полянах, они задумали сделать удивительный гибрид вертолета с самолетом, да еще снабженным реактивным двигателем. Этот аппарат должен был сначала вертикально, как вертолет, подниматься в воздух, а потом, наклонив винт, двигаться вперед, как самолет. А для увеличения скорости было решено применить реактивный двигатель.

Авторы проделали необходимые расчеты. Но эвакуация завода затормозила эту работу. К тому же Дубинский был вызван Микулиным в Пермь. Здесь он влился в группу перспективного проектирования. В Перми небольшой группе конструкторов удалось сделать новую модернизацию мотора к Ил-2. Правда, немедленно начать выпускать такой мотор в условиях только что эвакуировавшегося завода было практически невозможно. Это понимали все. Первоочередной задачей становилась форсировка уже реально существующего АМ-38. Ее можно было провести относительно просто. И что самое главное, тут же поставить форсированный мотор на серию. Телеграмма Сталина директорам авиазаводов, где было сказано, что «самолеты Ил-2 нужны нашей Красной Армии как воздух, как хлеб», была известна всем авиаработникам. Кстати, из-за того, что все силы были брошены теперь на выпуск Илов с АМ-38, выпуск МиГов с АМ-35А прекратился.

В Куйбышеве, в помещении одной из школ, Микулин разместил конструкторов и тотчас же приступил к форсировке двигателя.

Надо сказать, что задача была одновременно и простая, и сложная. Он решил идти по прежнему пути: уменьшить число оборотов нагнетателя и вновь получить дополнительную мощность на валу порядка 100—150 сил и увеличить число оборотов вала. Кроме того, для перевода двигателя на дешевый низкооктановый бензин была уменьшена степень сжатия.

Все это надо было осуществлять с таким расчетом, чтобы не затруднять серийный выпуск моторов для фронта. Ценой беспримерных усилий коллектива суточный план производства моторов постепенно увеличивался. В начале сорок второго года их собирали 17 штук в день. Потом 20. Потом 30. И наконец, 40. А