Мой следующий вздох: мемуары - Jeremy Renner

Но я привнес в это путешествие целый набор убеждений, которые развил и взрастил за пять десятилетий жизни на этой планете.

Для начала я уже знал, что препятствия, проблемы и неудачи - это мои союзники, а не враги. Неудачи, не мешающие мне двигаться вперед, на самом деле являются фундаментом, на котором строятся мои успехи. Это не просто случай, когда "то, что тебя не убивает, делает тебя сильнее". Я приветствую препятствия. Они дают мне огонь, чтобы сжечь все, что может встать на моем пути.

Чего я действительно боюсь, так это самоуспокоенности и комфорта. Наше время на земле так быстротечно, зачем нам успокаиваться? Чего мы ждем? Если мы ждем, что все будет легко, то ждать придется долго. Может, мне стоило просто подождать на льду, пока приедут медики? Эта мысль не приходила мне в голову, и это хорошо, потому что, если бы я ждал, им было бы нечего делать, когда они подъехали бы к шоссе Маунт-Роуз. Они нашли бы полузамерзшую, пустую оболочку, человека, который подвел всех, кого любил.

Этого никак не могло произойти.

В жизни, как и в выздоровлении, за все ценное приходится платить, будь то страдания и борьба, пережитые невзгоды или карающий марш времени. Время неоспоримо; никто из нас не может его замедлить, остановить, сдержать. Учитывая эту фундаментальную истину, чего же мы, черт возьми, ждем?

С того самого дня, как я вернулся в свой дом на Голливудских холмах, когда коробки с тренажерами еще только распаковывались, а в моей спальне уже стояла кровать с электроприводом, я понял, что время не собирается ждать меня: Я должна была подняться ему навстречу, встретить его лицом к лицу, работать каждую секунду, чтобы вернуться к тому, что называется нормой.

Первое, что я сделал? Я направился к своему бару и налил себе бокал красного вина.

Ни для кого не было секретом, что моя медицинская команда в Cedars хотела продержать меня в больнице дольше, чем я сама того хотела. Это преследовало всех нас в первую ночь дома; всем, кроме меня, казалось, что я слишком рано покинула больницу.

Когда в пятницу, тринадцатого января, меня привезли в дом на колесах, первое, что я увидел, - это бар. Этот маленький бар, расположенный напротив окон, выходящих на мой внутренний дворик и сады, - место, где я чаще всего провожу время, - здесь удобно, спокойно, это центр управления всем домом. Отсюда я могу наблюдать за студией звукозаписи, а также за гостиной, за фортепиано и слышать все, что происходит на кухне, со своей точки обзора в конце бара. Это всегда было моим любимым местом; я люблю расположиться на табурете и позволить миру прийти ко мне.

В тот день, когда я вернулся домой, бар представлялся мне нормальным, возвращением к жизни , которой я жил всего пару недель назад. Поэтому я сразу же направился туда.

Когда моя инвалидная коляска подъехала к бару, я встал из нее, все еще на разбитых ногах, и налил себе огромный бокал вина.

Пожалуйста, поймите, что у меня не было медицинских показаний, чтобы пить вино. Но я покончил с больницами и ограничениями. Наливая себе этот напиток, я просто пытался восстановить что-то близкое к норме; я хотел как можно скорее вернуться к жизни. Я прошел через ад, и здесь, в баре, с вином в разбитой руке, я обрел крошечный проблеск нормальности. Я был так счастлив оказаться дома - это было похоже на рождественское утро (хотя дело было ночью). Этот дом был средоточием стольких прекрасных воспоминаний, а бар, особенно бар, служил точкой опоры для многих из этих чудесных времен. Мне было так весело с людьми, так радостно, включая попытку убедить Рори Милликина, что я актер, прямо там, где я сейчас стоял. Это был первый момент за почти две недели, когда я не находился в больнице, где мне ставили трубки, переворачивали и трогали пальцами, и я был полон решимости впитать его.

Так что да, я налил себе огромный бокал "Пино".

Алекс увидел, как я это делаю, и испугался.

"Чувак?" - сказал он. "Какого хрена ты делаешь? Ты не можешь пить это..."

"Алекс, - сказал я, - тебе придется убраться отсюда. Я в порядке". Затем наступила пауза, когда я уставился на себя в отражении окна, не узнавая себя, стоящего там с кунг-фу хваткой этого пресловутого Джонни Деппа "Мега Пинта".

"Я не знаю, что делаю", - сказал я.

Алекс точно знал, какие лекарства я принимаю и как они могут отреагировать на алкоголь, поэтому он не ошибся, сказав, что мне не стоит к нему прикасаться. Но я не хотел больше принимать лекарства; я хотел вернуть себе нормальную, здравую, ясную жизнь.

"Я не буду принимать таблетки", - сказал я. "Я не буду принимать это дерьмо".

"Ты должен", - сказал Алекс.

С этим напитком в руке я снова почувствовал себя живым, хотя в глубине души понимал, что просто обманываю себя. Итак, я вернулся домой всего через двенадцать дней после инцидента; все было зажато, мое тело наполнено титаном, ушибы, скобы и кости все еще были раздроблены по всему телу. Но это стремление к нормальной жизни, к расширению границ - вот что всегда помогало мне пройти через любые испытания в моей жизни, и не только после этого случая. Я всегда делал глубокий вдох, концентрировался на имеющейся информации и действовал (во всех смыслах этого слова). Конечно, в тот вечер я проигнорировал некоторые ключевые сведения, включая потенциально губительное взаимодействие между обезболивающими препаратами и пино. Но это стремление бороться и преодолевать, эта способность бороться, это стремление победить трудности всегда помогали мне, и сейчас я не собирался сдаваться.

Для всего этого есть одно слово: надежда. Надежда - это то, что необходимо каждому человеку, чтобы существовать в состоянии радости и движения вперед. Если у вас нет надежды, вы умрете или покончите с собой. Поддерживать воображение, пусть даже слабое, - вот суть счастливой и полноценной жизни.

У меня есть надежда. Неважно, что это - приверженность дыханию даже в глубине самой сильной боли, которую только можно себе представить, или попытка вырваться из наручников, чтобы как можно медленнее сбежать из больницы, или даже налить бокал вина, когда я вхожу в свою дверь, - или миллион других вещей, за которые я цеплялся в эти двенадцать дней, - все это было