Рожденные в черноте. Африка, африканцы и становление современного мира, 1471 год — Вторая мировая война - Howard W. French

соперники (в частности, французы и англичане) уже начали перехватывать владения Португалии в XVI веке. Но на исходе того столетия именно у голландцев появилась самая сильная политическая мотивация для совместных действий с пиренейцами, и они разработали соответствующую стратегию: лицензирование купцов для организации колониального правления и нанесение ударов по Португалии там, где ее зарубежное присутствие было самым тонким или где она была наиболее уязвима экономически, заставляя ее делать трудный выбор в отношении того, какие активы она могла бы реально удержать. Поскольку имперская борьба за контроль над черными телами и богатствами, получаемыми от них, продолжала привлекать другие державы, полтора века спустя англичане применили практически ту же стратегию против французов.

Когда в 1624 году голландские корабли начали наступление на португальскую Бразилию, Хенок Эстартениус, кальвинистский священник, плывший с флотом, емко подытожил стратегию Голландии в Тридцатилетней войне. Наступление на бразильский Пернамбуку, по его словам, было не чем иным, как "средством и путем, с помощью которого отвлечь оружие короля Испании от нашего горла и перерезать нервы, с помощью которых он поддерживает войны в Европе". Эта кампания получила необычайный импульс три года спустя, когда голландский адмирал Пит Хейн захватил большой испанский серебряный флот в битве при Матансасе у побережья Кубы, захватив груз золота на сумму не менее 11,5 миллиона гульденов. Прибыль была настолько огромной, что позволила Вест-Индской компании, зафрахтованной в 1621 году и все еще испытывавшей трудности, финансировать большой новый флот, а также выплатить акционерам 50-процентные дивиденды. Как обычно рассказывают, в последующих главах этой истории всегда подчеркивалось использование этого расширенного флота для захвата крупнейших сахароносных районов Бразилии, чего голландцы действительно добились. Однако в большинстве рассказов мало внимания уделяется тому, как новая торговая мощь Голландии была использована для расширения влияния страны на африканском побережье за счет Португалии. По мнению голландцев, Африка и ее рабы были наиболее важны для победы над Португалией, а затем и для того, чтобы сделать Бразилию выгодной для Голландии. И все это началось с успешного штурма Эльмины, которая все еще рассматривалась в Европе как ключ к стратегическим золотым рынкам Западной Африки.

Наступление на Эльмину стало первым залпом в новом, квазиглобальном и пока еще мало освещаемом конфликте, начавшемся в эпоху, когда сентенция о том, что война - это политика другими средствами, могла бы быть улучшена с помощью крошечной поправки: Европейская торговля в начале семнадцатого века была войной другими средствами. На практике это означало, что одновременные голландские наступления в Африке и в Новом Свете поставили Португалию перед беспрецедентным выбором, показав, насколько ее торговые и административные возможности превышали ее возможности. Как пишет Тилли, " ее внутренние запасы людей , древесины и других ресурсов для имперских авантюр оставались опасно тонкими, настолько, что на "португальских" кораблях шестнадцатого века часто не было ни одного португальца, кроме их командиров".

В первые десятилетия XVII века, чтобы справиться с этим кризисом, некоторые в Лиссабоне призывали корону отправить отряды из флота, обслуживающего торговлю азиатскими пряностями, для борьбы с голландцами в Африке. Другие утверждали, что Ост-Индия просто слишком ценна, чтобы подвергать ее такому риску. По крайней мере, на первых порах азиатские интересы победили. Именно это привело к тому, что Эльмина долгие годы оставалась без достаточного пополнения запасов и с сокращающимся числом людей для ее защиты. Но взятие Эльмины в 1637 году, за которым быстро последовал захват Сан-Томе и Луанды, подняло чувство тревоги в Лиссабоне на совершенно новый уровень, заставив радикально пересмотреть имперские интересы короны и вернуться к Атлантике. Луанда поставляла португальцам двадцать тысяч рабов в год до того, как ее захватили голландцы. Это, конечно, далеко не тот объем, которого работорговля достигнет в последующие века, но для того времени и эпохи это уже необычайно много.

Распространенная поговорка той эпохи гласила: " Без Анголы нет рабов , без рабов нет сахара, без сахара нет Бразилии", и трудно представить себе формулу, которая содержала бы больше исторической правды об атлантическом мире того времени. Благодаря рабскому труду, поставляемому из Анголы, Бразилия за поразительно короткий срок превратилась в сахарную державу и ведущий центр прибыли Португалии. В течение первых трех десятилетий после высадки Педру Алвареша Кабрала в Южной Америке в 1500 году Бразилия занимала скромное место в экономической схеме молодой португальской империи. Она не была богата ни золотом, как Африка, ни пряностями, как Азия. Практически единственным предметом торговли, представлявшим интерес, был экзотический тропический продукт - бразильское дерево, которое использовалось для изготовления блестящих красных красителей. Из-за этого многие считали Бразилию просто пунктом остановки на пути на Восток для кораблей, которые следовали тем же зигзагообразным путем, что и Кабрал, - галсами далеко на запад, а затем пересекали Атлантику на восток, чтобы обогнуть мыс Доброй Надежды и выйти в Индийский океан. Как сетовал исследователь Америго Веспуччи, " можно сказать, что мы не нашли ничего полезноготам кроме бесконечного количества красильных деревьев, канафистул... и других природных чудес, которые было бы утомительно описывать". Другой летописец того времени, Юлий Цезарь Скалигер, был еще более язвителен в своей оценке специй, найденных в Бразилии, назвав их " скудными, неблагородными и плохими ." С исторической точки зрения в этом, конечно, есть высшая ирония: сахар, в производстве которого Бразилия вскоре станет доминировать, вскоре должен был стать величайшей специей из всех , причем несравненно более ценной. Действительно, к 1660 году стоимость сахара на мировых рынках превышала стоимость всех остальных тропических товаров вместе взятых.

Так получилось, что первые шаги Лиссабона по фактическому управлению Бразилией были сделаны лишь в 1530-х годах. Именно тогда корона приступила к созданию ряда феодальных концессий, называемых донаториями, или капитанствами, более или менее копируя схему, по которой несколькими десятилетиями ранее был организован Сан-Томе. португальский абсолютизм зависел В отличие от Кастилии, которая могла получать большие доходы за счет местного налогообложения, от имперской торговли и предпринимательства, которые он вверял не прямому государственному управлению, а финансовым амбициям своей знати. В такой системе колонии должны были сами себя окупать, а Бразилия, по любым меркам, была отстающей и приносила мизерный доход. Эта проблема постепенно решалась путем стимулирования сельскохозяйственного производства, начиная с табака, который впервые был одомашнен в Амазонии, и затем сахара, а также путем взимания налогов с других видов торговли. Не менее важно было отбиться от европейских интервентов, не позволив им оспорить притязания Лиссабона в Южной Америке. Здесь наибольшую угрозу представляли французские торговцы, чей отказ платить роялти стал причиной отправки португальского флота в 1530 году для защиты владений