Вчера была война - Игорь Глазунов

вчерашних строителей коммунизма вот уже тридцать лет как за бортом с запретом на свою русскость. Они преданы той властью, которую они строили и защищали! Сегодня по той же схеме скрыта информация о нынешних «вождях» до появления будущих… Как рождается под прикрытием истого смысла демократии эта уродливая псевдодемократия? В какой момент она превращается в абсолютную диктатуру с раболепствующими вассалами? Как удаётся в 21 веке сохранить всё тот же средневековый уровень мышления, инертность миллионов, которые с определённой регулярностью наступают на те же грабли. Вопросов больше чем ответов! Абсолютно очевидно, что поколение рабов и полурабов в своей массе воспроизводит себе подобных! И опять сотни тысяч жителей планеты гибнут по прихоти своих хозяев во имя геополитических амбиций, во имя «нескольких сот километров» власти. Воистину каждый народ достоин своих правителей!

Последовавшие через несколько дней события стали очередным водоразделом моей жизни.

Само прохождение мавзолея заняло десяток секунд. Эмоции в момент входа в мавзолей зашкаливали, но точно помню, что то, что я увидел, не совпало с моим воображением. Глаза разбегались, пытаясь поймать что-то сверхъестественное. Два подсвеченных гроба и совсем непохожие лица на те, которые на нас смотрели с портретов. И вот уже выход. Идём вдоль кремлёвской стены. И это всё?

В жизни я побывал во многих знаковых мифических местах. Наибольшее впечатление по эмоциональном накалу произвело прохождение Гроба Господня в Иерусалиме.

Такая же очередь. Само прохождение занимает несколько секунд. Взволнованность. Выход.

После посещения Мавзолея мы гуляли с отцом по Красной площади. Подходили к памятнику Минину и Пожарскому, прошлись по Васильевскому спуску. Кузнецкий мост. Дом правительства. Я впитывал с каждым глотком воздуха всё, что дарила мне судьба. А вечером был «вежливый» ужин дома. Я уже понимал и чувствовал, что в этом доме я чужой. Возникавшую неловкость пытался скрасить отец. Какие-то вопросы, какие-то ответы. У меня было одно желание – чтобы скорее эти обеды и ужины заканчивались. После ужина брат и сестра пропадали в этой огромной квартире. Отец уводил меня в мою комнату, и мы с ним о чём-то беседовали. Он расспрашивал меня про мою кулдигскую жизнь. Общения не получалось. Да и должно ли оно было быть? Мы были чужими.

Наверное, какая-то женская интуиция подсказывала жене отца, что пускать меня в свою жизнь нельзя, и она с блеском реализовала через несколько дней свой план, который развернул мою жизнь в очередной раз не во имя, а вопреки.

Последовавшие через несколько дней события стали очередным водоразделом моей жизни.

Наступило новое утро. Мы с отцом едем на троллейбусе в школу, в которой я буду учиться. Волнуюсь. Мне уже объяснили, что обучение в школе раздельное. «Почему? Это как? Для чего?» «У нас так принято в элитных школах. Ничего, пообвыкнешь и станешь московским школьником», – отвечал отец. В моём богатом воображении я уже им был.

Троллейбус переполнен. Меня «вынесло» к окну и придавило, еле дышу. Это моя первая поездка на троллейбусе. За окнами пробегают московские улицы, далеко не такие красивые, как это показывали в кино-журналах. Дома каменные двух-, трёхэтажные. Стеклянные витрины магазинов. Всё, что я вижу для меня непривычно, интересно. «На следующей выходим!», – слышу голос отца.

На остановке меня буквально выносят из троллейбуса и я оказываюсь на тротуаре. Людей – море! Все куда-то спешат. На улицах много машин. Гудки клаксонов, звуки тормозящих и набирающих скорость машин. Идём по улице и мне интересно смотреть на всё это. И вот уже здание школы. Заходим.

В школе тишина – весенние каникулы. Поднимаемся по широкой каменной лестнице. Вдоль ступенек, как в музее, какие-то скульптуры. Идём по широкому светлому коридору. Полы паркетные, огромные окна. В стенах длинного коридора ниши с каменными вазами, в которых растёт какая-то вьющаяся красота. На дверях надпись – «ЗАВУЧ». Заходим. Садимся. Отец представляет меня: «Это мой сын! Приехал из Латвии». Несколько ничего не значащих вопросов ко мне.

Дальше разговор шёл о порядках в этой школе, о документах, которые нужны, о форме, сменной обуви, обедах и ещё уже не помню о чём. После нашей Кулдигской школы со старыми партами, несчётное количество раз перекрашенными, это был дворец. Я примерял себя к этому дворцу, к этим порядкам и понимал, что моему вольнодумству тут не будет места.

Учился я всегда играючи, легко и понимал, что в нужный момент «поднажму» и вольюсь. Отец узнал всё о программе седьмого класса. Потом мы ещё с отцом где-то гуляли по центру, ели блины с красной икрой, ездили на метро. Всё было ново, не изведано, чудно и прекрасно! Я всё время примерялся, когда и в какой момент я назову его папой? Эта мысль постоянно мучила меня. Я строил своё общение с ним без прямого обращения. Это было нелепо, но переступить через себя и назвать его папой я так и не сумел.

Очередной день моей новой жизни заканчивался, как обычно, ужином, на который я шёл, боясь в очередной раз сделать что-то не так. Вроде всё обошлось. После ужина ушёл в свою комнату, взял книгу и долго читал. Засыпал я с трудом…

Утром ко мне в комнату вошёл отец, потрепал меня по голове: «Я улетаю в командировку, буду через три дня. Ты давай не скучай, осваивайся тут». И ушёл! Завтракали вежливо, молчаливо. После завтрака я спросил жену отца, могу ли я пойти погулять. «Не спеши! Мы что-нибудь придумаем», – ответила она.

В ожидании «придумаем» я ушёл в свою комнату. За окном была Москва! Все эти дни вечерами, перед тем как лечь спать, я подолгу смотрел в окно на Спасскую башню. Даже придумал игру. Глазами ловил движение большой стрелки кремлевских курантов. Двигались они медленно, отсчитывая последний день моего пребывания в Москве. Но я этого ещё не знал. Перезвон кремлевских курантов проникал в каждую мою клеточку. Волшебное мерцание рубиновой звезды, подсвеченные узорчатые остроконечные стены Кремля – все это создавало непередаваемое, незабываемое впечатление!

Я стоял у окна и смотрел на Кремль! Четыре дня Москвы перевернули мою жизнь. Контрасты и отличие от вчерашней жизни в Кулдиге были невообразимо невероятными! «Громадьё» Москвы обрушилось на меня всей своей мощью. Всё, что постоянно присутствовало в нашей обыденной жизни, в песнях, книгах, стихах, открытках, кино – вот оно тут перед глазами. Эмоции переполняли меня. Передо мной открывались новые возможности! Потом память долго возвращала меня в Москву в отдельные эпизоды этих незабываемых дней счастья, пролетевших, как одно мгновенье.

Игорь! Ты уже взрослый мальчик. У нас своя