Вчера была война - Игорь Глазунов

По дороге на работу заглядывал домой. Бабушка давала мне тормозок, так почему-то она называла бутылку молока и бутербродом с котлетами. На проходной предъявлял пропуск и гордо вышагивал по территории завода в механический цех.

Работал сокращённую рабочую смену как несовершеннолетний – шесть часов. После смены не уходил с завода, ходил по цехам и присматривался к работе станков и оборудования.

Моими учителями были два Ивана – Иван Смирнов и Иван Сердюков. Иван Смирнов недавно вернулся из армии и жил в общежитии, куда через две недели поселили и меня. Это богатырь, душа-парень, кулаки, как гири. Когда выпивал, спал двадцать четыре часа в сутки. Всегда улыбчивый, весёлый. Сердюкову было за тридцать. Он был женат, всегда очень серьёзен, рассудителен и считался лучшим слесарем-ремонтником завода. Слесарь-ремонтник по тем временам должен был уметь работать на токарном, фрезерном, шлифовальном станках, уметь работать электро- и газосваркой, иметь навыки работы в кузне. Учёба была серьезной, нелёгкой, но интересной.

Начальник мастерских, из пленных немцев, был более чем строгий. Его фразу «хороший инструмент и порядок на рабочем месте – залог успешной работы» я запомнил на всю жизнь! На рабочем месте ты должен был появиться за пятнадцать минут до начала рабочего дня, подготовить своё рабочее место согласно плану работы на текущий день и по заводскому гудку приступить к работе! После смены верстак должен был быть чистым, инструменты должны быть на своих местах. Станочный парк завода был довоенным, сильно изношенным и часто ломался. В первую смену работал весь штат механического цеха, во вторую на заводе оставался дежурный слесарь и электрик.

Сказать, что я работал с удовольствием – ничего не сказать! Я был счастливейшим из счастливейших! И сегодня, когда у меня в руках основной инструмент всех слесарей мира – гаечный ключ, и когда установлен диагноз и я шаг за шагом «иду» к больному «органу», я счастлив. Ремонтно-монтажные работы и сегодня доставляют мне большое удовольствие!

Нашу бригаду называли «два Ивана». Я шёл с ними рядом на вызов в цех с дежурным чемоданчиком инструментов в руках, гордо поглядывая по сторонам. Смотрите! Это я, рабочий человек, иду! Мне не хватало опыта, и я всегда очень внимательно присматривался к действиям моих Иванов. Сердюков прежде всего осматривал станок, обходил его со всех сторон, прислушивался к его работе, затем следовала команда: «Открой вот эту крышку». Неуловимое движение рук, иногда с инструментом, иногда без него. Что-то там покручивал, постукивал и станок оживал!

Часто случалось и так, что приходилось шаг за шагом станок разбирать, пока не добирались до поломки. Бывало, что одновременно выходили из строя несколько станков. Тогда работали все слесаря механического цеха. Это был аврал! После ремонта контрольный пуск станка. Какая это была гордость, да именно гордость, когда станок, побывавший в наших руках, вновь начинал работать.

Иван приучал меня слушать звук станков. У каждого из них был своя «рабочая музыка». И часто, когда шёл профилактический осмотр станка, именно по изменившемуся звуку его своевременно останавливали и выводили на ремонт. Иван был механиком от бога, лучшим «диагностом и лекарем» заводского станочного парка.

Шло время. Постепенно я освоил работу почти на всех станках механического цеха. Учился работать на электро- и газосварке, работал помощником кузнеца в кузне. Что-то не получалось. Ломал резцы и фрезы, получал начёты, плакал втихомолку где-нибудь в кустах. «Опыт диагноста придёт со временем, не расстраивайся», – говорил Иван. Главная заповедь ремонтника – не спеши и думай.

Одна из моих экзаменационных работ заключалась в следующем. Из металлического круглого прута я должен был изготовить болт и гайку под ключ и нарезать указанную в чертеже резьбу. Процесс нарезки резьбы требовал определённых навыков, умения владеть размерами лерок и метчиков. Достаточно одного неверного движения – и резьба в заготовке «сорвана». Оборудование в основном было нестандартным и требовало метрической резьбы для своих деталей от «крутяще-вертящихся» до шестеренок, валов, шпонок и разного рода крепежа. Вторая экзаменационная работа – пришабрить две поверхности с допуском две сотых миллиметра. Кто знает, о чём я, тот поймёт.

Шаг за шагом я осваивал все премудрости и тонкости слесарной работы. Оборудование механического цеха было допотопное. Станки работали на ремённой передаче. Через весь цех под потолком проходил общий вал, на котором были размещены шкивы с ремённой передачей, идущей на шкивы станков. Переключение оборотов станков производилось с помощью шеста, крепившегося на верхнем шкиве верхнего вала. Ремень перекидывался с большего шкива на меньший или наоборот. Таким образом менялись обороты шпинделя на станке.

Начало смены, обеденный перерыв, конец смены сопровождались ни с чем несравнимым звуком главного электродвигателя центрального вала. Вал медленно набирал обороты, приводя в движение через ременные передачи станочный парк механического цеха до вхождения в «рабочий режим».

Соответственно менялась звуковая гамма от солидного басовитого звучания до пронзительного визга со звуками «шлепков», которые издавали приводные ремни на месте стыка, сшитого кожаными ремешками. Или, наоборот, при выключении сбрасывая обороты, приводной вал, затихал, переходил в скрип и, наконец, полностью останавливался.

Послушай станок, вовремя подкорми его, поговори с ним.

Три месяца работы рядом с моими Иванами пролетели незаметно. Я сдал экзамены по железной геометрии труда, в которую были включены все технологические приёмы работы с металлом и получил четвертый разряд слесаря-ремонтника.

За мной, как тогда говорили, расписали определённые станки, за исправность которых я нёс ответственность. «Главное – профилактика, – говорил мне Иван Сердюков, – послушай станок, вовремя подкорми его, поговори с ним».

Никогда не забуду своё первое самостоятельное дежурство по заводу во вторую смену. Нас, дежурных технарей, трое – электрик, слесарь и кочегар котельной, он же и сантехник. Случается что-то – все идут к нам. Начальник цеха дал, как обычно, какое-то плановое задание на смену по ремонту. Работаю. Где-то в глубине души мысль, лишь бы ничего не случилось.

В десять вечера прибегает женщина в растерянности. В лущильном цехе не работает пробивной станок. Беру необходимый инструмент и иду в цех осматривать станок. Волнуюсь! Принимаю решение открыть на станине контрольную крышку для осмотра, как это делал обычно Иван. Не успел «отпустить» последнюю гайку, как раздался треск рассыпающегося внутри станины механизма, и наступила тишина. Понимаю, что нарушил главное правило – не спеши и думай.

Крепежные гайки надо было отпускать крест-накрест синхронно и поставить струбцину на крышку для контроля. Понимаю, что собрать этот механизм я