Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

преодолел четыре квартала по крутому спуску — к месту, где оставил машину у дома Лумисов на Оук‑стрит. Соседи разошлись. Лишь жёлтая лента и потемневшее бурое пятно в траве напоминали, что здесь произошло нечто ужасное.

Выбравшись на окраинное шоссе, он поехал тем же маршрутом, по которому недавно вёз Хизер в больницу. Трафик густел — люди возвращались с работы. Это тянущееся медленное движение оказалось кстати: сгустившиеся сумерки и растущая тревога требовали всё обдумать.

Первым пунктом в его мысленном списке значилось шаткое положение в деле Лумиса. Если обнародовать, что Лумиса подстрелили по пути на встречу, где он собирался обсудить собственные и Джона Стила попытки докопаться до коррупции в департаменте, — расследование замрёт, а кое‑кому это ещё и обернётся расплатой. С другой стороны, у телефонной компании есть записи звонков: Лумис — Гурни, чтобы назначить встречу, и Лумис — в закусочную, чтобы сдвинуть время. Если эти логи всплывут, и официантка опознает Гурни, ему грозит обвинение в сокрытии улик по уголовному делу — а это само по себе преступление.

Всё усложнял более острый вопрос: было ли покушение заранее спланированной попыткой сорвать встречу или же бессмысленной вендеттой за двойное убийство на детской площадке? Он почти не сомневался: первое.

Когда Гурни вылез из машины на больничной стоянке, он впервые за день ощутил, как воздух резко остыл.

Вход в здание прикрывал широкий портик. Рядом припарковался фургон RAM, вокруг уже набилась небольшая толпа. Телевизионщики настраивали свет на две центральные фигуры. Одна — в короткой красной юбке и белой блузке — была той самой ведущей новостей, которую он видел сегодня на «поле боя». Вторая — в безупречно скроенной синей форме с сияющими медными пуговицами — Делл Бекерт.

Кто‑то из бригады у распахнутых задних дверей фургона крикнул:

— Свет и звук норм. Пишем и отдаём. Поехали!

Лицо репортёрши мгновенно сменило ядовитую скуку на фирменную для RAM‑TV тревожную озабоченность. Сжимая в руке беспроводной микрофон, она произнесла:

— Я — Стейси Килбрик, у больницы «Милосердия» в Уайт‑Ривер, штат Нью‑Йорк, где детектив Рик Лумис борется за жизнь после того, как снайпер подстрелил его у собственного дома — событие, обострившее напряжённость в этом городке на севере штата. Со мной — шеф полиции Делл Бекерт, он только что посетил раненого. Шеф, что вы можете нам сказать?

Лицо Бекерта застыло в маске непреклонной решимости:

— Во‑первых, позвольте заверить всех: мы держим напряжённую ситуацию в Уайт‑Ривер под контролем. Во‑вторых, мы стремительно продвигаемся к установлению личности и задержанию труса, который покусился на жизнь прекрасного офицера, служащего нашему сообществу, человека безупречной репутации. В‑третьих, я лично гарантирую: закон и порядок восторжествуют. И крошечному, заблудшему меньшинству, подстрекающему к насилию ради своих корыстных интересов, я скажу прямо: вы предстанете перед судом. И наконец — прошу вас молиться о полном выздоровлении детектива Рика Лумиса. Спасибо.

Килбрик шагнула вперёд, готовая задать вопрос, но Бекерт уже двигался к тёмно‑синему Ford Explorer, стоявшему у кольцевого подъезда сразу за портиком. Ведущая развернулась к камере:

— Я — Стейси Килбрик, больница «Милосердия». Мы будем держать вас в курсе по мере поступления новостей. Пожалуйста, друзья, не забывайте о молитвах.

Телевизионный прожектор погас, и на её лице вновь проступило прежнее, хищное выражение.

Гурни, не задерживаясь, направился к вестибюлю больницы.

Хотя внешний облик больницы был выдержан в том же угрюмом стиле шестидесятых, что и здание полицейского управления, внутри всё было иначе: интерьер обновили в духе современных представлений о снижении стресса — мягкий свет, приглушённые тона, благородные текстуры. За изящно изогнутой стойкой регистрации из вишнёвого дерева сидели трое приветливо улыбающихся пожилых людей.

Навстречу Гурни вышла элегантная женщина с ослепительно белым перманентом и светло‑голубыми глазами. Он сообщил, что пришёл навестить пациента в отделении интенсивной терапии. Она вскинула на него заинтересованный взгляд и, понизив голос, спросила:

— Вы офицер полиции?

— Да.

— Я так и подумала. Доступ сейчас ограничен, но вы, конечно, в курсе. А журналисты... — она сморщилась, как будто речь зашла о сточных водах, способных просочиться в здание. — Реанимация на втором этаже. Лифты — вон там, по коридору. Это ужасно, — добавила она, нахмурившись.

На втором этаже, выйдя из лифта, он упёрся в перегородку высотой по пояс, отделяющую административную зону. На ней висела табличка с просьбой отключить мобильные телефоны и прочие электронные устройства перед входом в отделение интенсивной терапии. Дальше тянулся сестринский пост — компьютерные мониторы, реанимационное оборудование, стойки для капельниц на колёсиках. В дальнем углу самодовольно ухмылявшийся полицейский болтал с эффектной медсестрой.

Из‑за стойки на него посмотрел стройный молодой человек с короткими, зафиксированными гелем волосами. На бирюзовом бейджике значилось: Бейли Лейкер.

— Чем могу помочь?

— Я пришёл увидеться с Риком Лумисом. Или с миссис Лумис.

— А вы…

— Дэйв Гурни. Миссис Лумис попросила меня прийти.

Полицейский отлип от помощницы медсестры, улыбка сползла с его лица. Он обошёл стойку и встал напротив Гурни. На его начищенном до блеска латунном жетоне было выбито: Си‑Джей Мазурк.

— Здравствуйте, сэр, — произнёс он тоном, одинаково оценочным у копов в любом городе. — Как вы себя назвали?

Гурни предъявил удостоверение.

Тот подержал его, внимательно изучил и вернул.

— Окружная прокуратура?

— Верно. Миссис Лумис меня ждёт.

— Она дальше по коридору, комната для посетителей. Телефон выключите.

Гурни послушно отключил аппарат. В середине коридора он нашёл комнату с диванами, стульями и настенным телевизором, где крутился погодный канал. Войдя, он заметил в дальнем углу буфет с кофеваркой; за маленьким столом сидели три женщины: Хизер Лумис, Ким Стил и Мадлен.

Секунда удивления от вида Ким и собственной жены сменилась узнаваемым ощущением: много раз он был свидетелем того, как жёны полицейских инстинктивно сплачиваются в трудные минуты. Хизер и Ким, понятно, знали друг друга через мужей. То, что Мадлен отождествляла себя с Ким, невольно укрепляло и его собственную включённость в это дело.

Он поздоровался и сел на четвёртый стул.

— Кофе — там, — сказала Хизер, кивнув на буфет.

— Позже. Есть новости о Рике?

— Говорят, состояние стабильное.

— Искусственная кома, — ровно пояснила Мадлен. — Уменьшают внутричерепное давление, дают мозгу восстановиться. Как у моей подруги Элейн после аварии. Её вводили в терапевтическую кому на пару недель. Сейчас она в полном порядке.

Хизер моргнула и вымучила слабую улыбку. Ким сжала её руку.

В комнату, с тележкой для уборки, вошла женщина с миндалевидными глазами, в респираторе, закрывающем рот и