Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

вывозом из страны денег в курию Рима за получение бенефициев «в противовес ордонансам… из-за чего многие церкви королевства разрушены полностью и там прекратились службы», и намерены «поддерживать церковь Франции и духовенство в их старых свободах». Тем не менее власти непоследовательны в этом вопросе, и Парламенту всякий раз приходится отстаивать свое право решать дела о бенефициях, опираясь на прежние ордонансы: на заседании 15 и 16 июня 1425 г. он вновь объявил их основой своей деятельности, назвав эти ордонансы «добрыми и действенными, справедливыми и разумными, согласными с общим правом». Более того, узнав о том, что часть чиновников Парламента пыталась встать на сторону властей, он строго их осудил (21 августа 1425 г.)[243].

Новая попытка была предпринята властями в 1426 г. (5 февраля), в ответ генеральный прокурор короля объявил эти решения «приносящими очень большой вред», а прежние ордонансы — «святыми, справедливыми и разумными».

Однако на этот раз власти не намерены были играть в либерализм, и Парламенту стало известно, что если он откажется утвердить решения Королевского совета, канцлер намерен «лично прийти в Палату, чтобы заставить объявить эти письма и написать регенту об отказе Парламента». Угроза была достаточно откровенна, и Парламенту ничего не оставалось, как оговорить, что он делает это ради «поддержания союза» и «чтобы избежать разделения и еще большего скандала», но не раньше, чем они «будут исправлены и переделаны… чтобы они не были так открыто в ущерб ордонансам и свободам» (11 марта 1426 г.).

Поскольку окончательно вопрос так и не был решен, Парламент продолжал распределять свободные бенефиции (11 мая, 12 ноября 1426 г., 11 марта 1432 г., 19 марта 1433 г.) и придерживаться отмененных королевских ордонансов, поощряя обращение клира с жалобами на незаконное получение бенефициев, фактически своей властью проводя в жизнь принципы галликанизма.

Отстаивание Парижским Парламентом королевских прав в делах церкви получило столь широкий резонанс, что к нему обращались за помощью в проведении нового собора в Базеле представители церкви, прося не допустить разгона собора «принцами» (11 февраля 1432 г., 18 марта 1432 г.). Парламент всячески способствовал полноценному участию духовенства Франции в Базельском соборе, обращаясь с просьбой к регенту Бедфорду (7 апреля 1432 г.). Именно в этот период Парижский университет вновь стал их союзником из-за решения Бедфорда основать университет в Кане в нарушение интересов Парижа (7 апреля 1432 г., 3, 24 апреля, 7 мая, 19 июня, 23 июля 1433 г.)[244].

В целом в этот сложнейший период Парижский Парламент остался верен принципам галликанизма и отстаивал королевские прерогативы в области церковных дел в противовес действиям верховной власти. Логическим продолжением этой политики явилась ведущая роль Парижского Парламента в утверждении принципов национальной церкви Франции при Карле VII и в принятии Прагматической санкции. Однако в период «двойной монархии» защита «свобод церкви Франции» была частью защиты Парламентом государственного суверенитета и сильной королевской власти во Франции[245].

Итак, Парижский Парламент в период существования «двойной монархии» был последовательным и открытым проводником договора в Труа, которому регулярно присягал на всем протяжении этого периода. Можно сказать, что он был ему предан даже больше, чем сами заключившие его стороны. Он был самым непримиримым и стойким приверженцем основополагающей идеи договора: союз двух разных, ни в чем не подчиненных друг другу королевств, со своими законами и институтами власти. Однако новые власти не принесли Франции мира, разделение общества лишь усиливалось по мере успехов Карла Валуа, ставших необратимыми после снятия осады Орлеана. Неприкосновенность королевского домена также не входила в планы властей, приступивших к активному разделу земель, а строптивость Парламента привела только к передаче всех дел о землевладении в Королевский совет в Руане. Наконец, законы страны, успехи централизации, налоговая политика ставились английскими правителями в зависимость от интересов их, по существу, оккупационного режима во Франции, чьей целью был грабеж и подчинение своим целям завоеванной страны. Отстаивая договор в Труа, как и законы страны в целом, Парламент, формально работая при оккупационном режиме, на деле в течение 18 лет стоял на страже интересов государства во Франции и в ситуации острого политического кризиса власти сумел защитить достигнутые успехи в строительстве сильной королевской власти, обеспечив преемственность королевской политики и институтов государственного управления в стране[246].

§ 6. Сохранить «христианнейший» город Париж

Парижский Парламент, к началу XV в. обладавший широкой компетенцией в области административного управления страной, использовал ее в период кризиса власти для контроля за работой местных органов, и главной его заботой, имевшей отчетливый политический аспект, стал Париж. В своей деятельности Парламент опирался также на исключительные полномочия, полученные им по ордонансу от 3 ноября 1415 г.: в момент обострения ситуации в стране в связи с началом английской агрессии и продолжающейся гражданской войной Париж перешел под преимущественный контроль Парламента[247]. В полной мере эти полномочия пригодились Парламенту и Парижу в период англо-бургиньонского правления, когда город был оставлен властями, и Парламент проявил тогда административные способности и политическую дальновидность. Эта важная сторона деятельности Парламента в должной мере не оценена в историографии, а между тем она дает возможность вскрыть истинные мотивы деятельности парламентских чиновников в период политического кризиса и оценить ее итоги в контексте сохранения Франции как самостоятельного государства.

Нахождение в одном городе местного суда, т. е. суда первой инстанции, каковым являлся Шатле, и высшего судебного органа страны было чрезвычайно соблазнительно для тех, кто по тем или иным причинам хотел перенести рассмотрение своего дела из Шатле в Парламент. Ввиду этой угрозы сохранялась постоянная необходимость в разграничении компетенции между Парламентом и Шатле. В этом вопросе Парламент не поддавался на лестные уговоры передать в его ведение выгодные дела и старался соблюдать права Шатле и королевского прево. Однако будучи судом первой инстанции для земель королевского домена, Парламент сохранял за собой функции заботы о Париже как столице, в частности, в компетенцию Парламента входила забота о состоянии улиц и мостов Парижа[248]. Соблюдение Парламентом прав местного судебного и административного аппарата в предшествующий период заложило прочные основы союза этих институтов власти, выдержавшего испытание и в годы англо-бургиньонского правления, поставившего их перед необходимостью самим заботиться о городе. В этой деятельности Парламента, ставшей одной из самых значительных по объему в эти годы, выделяются три основных аспекта: контроль за деятельностью местного судебного и административного аппарата, беспрецедентная помощь в обеспечении города жизненно важными продуктами и, наконец, защита города и отстаивание его роли как многовековой столицы королевства Франции.

Традиция союза и взаимопомощи Парламента и властей Парижа стала основой для складывания системы совместного управления с