Либежгора - Рустам Разуванов

– Ну здесь я, теперь здесь, будет вам, живая я!

– Ну, наконец-то! Накормить тебя?

– Нет, сытая я, вот! Накорми их лучше! У них ходила и пировала, теперь угостить надобно, а то нехорошо!

– У нас и суп, и картошка есть в духовке! Еще не остыли небось!

– Неси, неси, все неси, хлеба особенно просят, хлеба, хлеба людского им надо, уж очень вкусный.

– Хлеба? Да чего ж как в голодные годы-то? Как в войну одним хлебом? Кто ж так кормит гостей-то?!

– Да нет же! Хлеба им, говорю же, хлеба им человечьего, они его любят сильно! И пирогов моих из теста тоже неси!

Дальнейшие их слова заглушил неведомый шум. Что-то очень сильно трещало, с каждой секундой все громче и громче. Через пару секунд я уже не мог расслышать голоса, все кругом тарахтело, словно в метро. Они что-то говорили, что-то делали, но я ничего не слышал. Этот шум… Даже все эти цыгане остановились: кто-то из них продолжал танцевать в уголках избы, но они словно начали испаряться, также плавно, как вошли в дом. Словно кто-то влил через порог бочку воды, которая сначала всех намочила, а потом начала уходить по щелям между досок в полу. Несколько человек все еще оставались в доме. Это были девушки, которые только что плясали со своими платочками, держась за руки. Теперь они все сидели на полу спиной ко мне и смотрели на происходящее у порога. Моя родня стояла у двери с какими-то мешками, что-то кому-то раздавала, но все это было размыто, словно в тумане. Ясным был лишь нестерпимый шум, раздававшийся повсюду, и девушки, которые сидели на полу прямо передо мной. А затем они все как-то игриво повернулись и стали смотреть на меня. Я ощущал их взгляд физически, словно кто-то трогал меня руками… А они продолжали смотреть.

Я проснулся. Таня поднималась с лежанок, остальные уже не спали и стояли возле окон, внимательно всматриваясь в темноту; один я, видимо, все пропустил в своем сне. Жуткий тарахтящий звук не пропал, он все так же трещал повсюду, хоть и несколько тише, чем во сне. Теперь я понял, что это. Под окнами, там, в ночи, стоял и гудел трактор, который всех и разбудил. Я, все еще не понимая, что происходит, постарался вникнуть в разговор:

– А чего он посреди ночи-то приехал? Может, случилось что-то?

– Да не знаю, не один там.

– Колька-то?

– А может, и не Колька, откуда знать?

– Да кто еще на трелевочнике ездит?

– Колька вроде, и все.

– Ну дак а я о чем!

– С кем он там?

– Не знаю, накиньте хоть что-нибудь, идут уже.

– Вера, включи свет на пороге.

– Сейчас, ой, уже дверьми на крыльце хлопнули.

– Что хоть случилось-то?

– Может, пьяный?

Дверь широко распахнулась, и в дом, громко поприветствовав всех, зашел дядя Коля, местный тракторист. Он толкнул дверь, чтобы та распахнулась еще шире и радостно произнес: «Ну, встречайте!» После его слов через порог шагнула… Наша бабушка.

Часть 2

Глава 1. На свадьбе гуляла

Мы все сначала несколько секунд стояли как вкопанные. И только потом, когда все поняли, что произошло, дружно бросились обнимать бабушку, наперебой задавая ей кучу вопросов. Через несколько минут слезных объятий, немного успокоившись, тетя Таня с мамой попытались уговорить бабушку сесть за стол, чтобы накормить и напоить ее, но та отказывалась, утверждая, что есть и пить не хочет, потому что сыта. Дядя Коля в этот момент подал знак моей матери, чтобы не слушали ее, аккуратно шепнув, что она не в себе и несет без конца какую-то околесицу, а потому напоить и накормить ее все же необходимо. Тетя Вера принесла из духовки еще не остывший ужин, накрыв и дяде Коле.

– Погоди, Верочка, я сбегаю заглушу, а то всех соседей ваших подниму.

– Давай.

Мы усадили бабушку за стол, продолжая обнимать ее и уговаривать поесть, но она все так же отказывалась, говоря, что она сыта. Да и выглядела она при этом совсем не истощенной, словно действительно ела и пила последние дни исправно. Между тем тракторист дядя Коля за ужином рассказывал свою историю:

– А я ночью просыпаюсь, во сне что-то дурное снилось, помню, и точное в голове убеждение, что сидит она на Либежгоре и ждет, пока ее заберут.

– Где именно?

– Да вот прямо на пеньке, у которого собирались каждый раз, когда искали ее! Где следы ее видны были.

– Как так?

– Ну вот и я о том! Как так, думаю, что за бред? Ведь всю Либежгору обошли – ни следа, не может она там сидеть!

– И что же?

– А мысль эта не идет из головы – и все тут.

– Ничего себе!

– Я и встал, завел трактор да поехал, меня уже жена и полотенцем налупила, и всяко, говорит: «Совсем крышей поехал, или приснилось что?» А что я скажу?! И правда ведь как наваждение какое-то!

– И поехал?

– И поехал, в ночи, завел свой агрегат, сразу через поле и туда!

– Вот те на!

– Еду в потемках, ни дороги – ничего не видно, а к развилке подъехал, туда к повороту, глядь…

– Что?

– Действительно, в свете фар и увидел, на пеньке сидит.

Я внимательно слушал дядю Колю, а сам украдкой поглядывал на бабушку. С ней было что-то неладное. Тетя Вера, обнимавшая ее сзади за шею, и мама тоже это заметили. Бабушка как-то странно поглядывала по сторонам, было видно, что она совершенно не слушает нашего разговора и без конца поглядывает то на стены, то на потолок, еле слышно что-то бормоча себе под нос. Она словно не понимала до конца, где она находится, хоть и узнала нас. Мы все разом помрачнели. Дядя Коля кивнул в сторону бабушки, отпивая чай из кружки, и сказал:

– Никак в себя прийти не может, бедняжка. Я пока ехал с ней, сразу понял, что она того, двинулась.

– Час от часу не легче…

– Да, бред всякий рассказывать как начала, говорит, на тройке ее возили.

– На какой тройке?

– Вот и я говорю, какая на хрен тройка?! Ты чего, мать, попутала? Здесь если бы и водилась у кого тройка… Еле трактор проходит! Да и откуда тройка, у кого?

– Мам, ты чего не ешь, ты же не ела… Ты ж сколько дней голодом маялась?! Ни воды, ни еды!

– А?

– Ты, говорю, когда ела-то последний раз хоть?