Либежгора - Рустам Разуванов

– Руками махала?

– Ну, как будто бы паутину плела. Все водит руками вокруг. И все приговаривала что-то и на месте вертелась.

– Это кто же говорит такое?

– А вот говорят. А Колька-тракторист, думаешь, в эту ночь просто так вот проснулся да на Либежгору поехал, а?

– Я не знаю…

– А вот я знаю. Неспроста это все. Не бывает таких. Это все надоумлено, у Воробьихи.

Глава 5. «Возьмите покушать»

Мы сидели с Ленкой и Даней у меня на крыльце. Они зашли за мной, пока я пытался осмыслить околесицу, которую несла наша соседка баба Нина. Мы вышли поболтать на крыльцо, но разговор так и не клеился. На улице было холодно. Дул холодный северный ветер с Осиново. На душе было паршиво, я словно бы чувствовал себя виноватым перед своими друзьями, и в то же время был сильно возмущен чем-то в их поведении. С одной стороны, я действительно проявил непростительную слабость и эгоизм, перестал верить в то, во что еще верили даже мои друзья. Но с другой стороны, мне все это казалось лицемерным. Я впервые задумался о том, что некоторые положительные поступки мои друзья совершали только потому, что так проще. Им ничего не стоило верить в хороший исход, и ничего не стоило признать смерть моей бабушки. А если нет никакой разницы, то почему бы не выбрать то, что выглядит лучше? За это я на них обижался. Они не переживали, они не ждали и не верили. Им было все равно. И при всем при этом они еще и меня обвиняли в том, что я мысленно похоронил свою бабушку. Но с другой стороны, какова бы ни была причина их рассуждений, они оказались правы. А я нет. А я действительно похоронил свою бабушку. Я действительно сдался. От этого меня и разрывало. Что мне делать? На кого я злюсь и обижаюсь? На них или на себя?

– И как она? Говорят, что она плохо себя чувствует.

– Нет, что самое странное. Здорова, как если бы и не она блуждала несколько дней в лесах.

– Ну, может, она там ела что-нибудь?

– Например?

– Морошку.

– Нет уже морошки, и клюква почти вся обобрана.

– Да и как можно прожить на одних только ягодах? – удивленно спросил Даня.

– Но ведь как-то она прожила? А вообще, я не об этом спросить хотела.

– А о чем?

– Ну, говорят, она… Мерещилось ей что-то.

– Ну да… Странные вещи рассказывает.

– Например?

– Говорит, что на пиру была, на свадьбе какой-то гуляла, тройка ее возила в какой-то терем.

Ребята слушали меня с открытыми ртами и переглядывались. Только сейчас я понял: а ведь они уже откуда-то знают. Кто взболтнул? Когда успели разнести? Хотя, должно быть, сам Николай Васильевич и взболтнул дома, а Данька услышал, а потом Ленке рассказал. Теперь начнется, а потом все на нас повалят, скажут, что это мы слухи распускаем. Все выходит боком. Абсолютно все, вот что за напасть?

– Ну и ерунда… – тихо проговорила Ленка.

– Еще бы, у тебя бы бабушка в лесу блуждала без воды и еды, думаешь, лучше бы истории рассказывала?

– А при чем здесь моя бабушка, Даня?

– Ну все, хватит об этом.

– Пойдем на речку вместе с нами?

– Холодно же. Разве выловишь кого?

– На карася самое время, Степка уже сидит под горой.

– Ох, не хочу я.

– Чего ты капризничаешь? Все еще дуешься?

После долгих препирательств и споров о том, кто дуется, а кто нет, я все же уступил и согласился пойти вместе с ребятами на реку. Удочку я решил не брать, сославшись на то, что просто постою за компанию рядом. В конце концов, Ленка и сама вряд ли стала бы рыбачить. Хотя, иногда она ходила на рыбалку со своим старшим братом. Она была из тех девчонок, которые совсем не сторонились ни мальчишечьих игр, ни увлечений. Могла сама поменять камеру на велосипеде, неплохо играла в футбол, бегала побыстрее некоторых мальчишек и лучше всех умела пускать каменные плиточки по речной глади. Но чем старше мы становились, тем меньше она старалась быть замеченной за «неженским поведением», а потому я надеялся, что не один буду стоять, как истукан, пока Степка с Даней будут рыбачить. Пока я собирался и искал недырявые сапоги, мы начали болтать, как в старые времена. Обо всем подряд, о рыбалке, о том, что Степка как всегда ничего не поймает, о том, что если Машка придет к нам, то обязательно навернется у самой воды и упадет в ржавчину. О том, что скоро в клубе будут танцы, с других деревень опять понаедет хулиганов и все это обязательно закончится какой-нибудь пьяной потасовкой среди молодежи, и много еще о чем. Ленка рассказывала о своих планах после школы поступить в институт, о своих новых друзьях, с которыми она познакомилась в этом году, когда их параллельные классы объединили. А потом она как-то невзначай опять спросила, собираемся ли мы отправлять нашу бабушку в психиатрическую лечебницу.

– Это еще зачем?

– Но ведь она же не в себе, ей нужно лечение!

– А с чего ты вообще взяла, что она не в себе? Может, все, что она рассказывает, правда?

– Ой, да брось, что за чушь?!

– Да сама ты чушь!

– Не обижайся, но ведь это нелепо, или ты вдруг к сектантам заделался и в церковь теперь ходить начнешь?

– А что, если в этом может быть не религиозный смысл? Без всякой мифологии? А?

– Какой еще смысл в бреднях поехавшей старушки?

Это меня задело. Я не стал показывать виду и нарочито спокойно постарался объяснить то, что слышал от Николая Васильевича сегодня утром сквозь сон.

– А что, если у нас в лесах остались какие-нибудь закрытые деревеньки старообрядцев, о которых никто не знает?

– Бред.

– Это Данькин дедушка сегодня сказал, докажи, Даня?

– Я такого не слышал, а когда он это сказал?

И тут я впервые понял, что услышанное сквозь сон может и вправду оказаться моим видением. Почему я ни разу об этом не спросил у родни? Ведь это все и вправду могло мне присниться. Но сдаваться мне не хотелось, а доказывать что-то казалось и того противнее. Неужели даже с Ленкой я поссорюсь из-за этой чертовой ситуации? Ну, хотя бы бабушка нашлась. Вот о чем я должен думать. Она нашлась, а все остальное мелочи. Пускай это будет