Либежгора - Рустам Разуванов

– Нет же там никого, посмотри.

– Ну как же, все хлеба им подавай, иначе не могут.

– Кого хоть все видишь, мама, я никак понять не могу.

– Да вот же они, ну.

– Кто? Кого ты в лесу видела, что ли? Те же?

– Ну, они же, они!

– И чего они хотят!

– Генку ждут, он к ним пойти должен.

– Мама, ты чего?

– Ну, ждут они его, ждут, он умер, но тут же, вот. И у них тут дом свой, прямо тут, под землей.

Между тем, когда уже все попрощались с усопшим, пришло время заколачивать крышку гроба. Покойнику положили в гроб его личные вещи, еще раз посмотрели на него и заколотили крышку. Воробьиха в этот момент стояла рядом. Меня это удивило, ведь она не была его близкой родственницей, да и если бы была, ее даже родня сторонится, и близких отношений у нее ни с кем не велось. Почему она стояла среди близких у самого гроба? Но кажется, этого даже никто не заметил.

Когда гроб взяли на полотенца и попытались опустить в могилу, оказалось, что гроб, сделанный под крупную фигуру покойного, слишком велик для выкопанной ямы.

– Ширше надо было, говорила же. Ширше… – прошептала Воробьиха, как в тот же момент, земля с краев обвалилась, и гроб с треском ушел вниз. Никто даже не успел схватить полотенца. Когда кто-то из мужиков хотел полезть в могилу, чтобы поправить их, старики тут же встрепенулись:

– Не надо!

– Не лезь туда, Витька! Негоже к покойнику ломиться, сон тревожить.

– Не лезь, не лезь, пускай так.

– Нехорошо вышло.

– Ну что теперь, не обратно же его доставать.

– Ну конечно, что ты!

– Как доставать? Зачем? Вы чего еще удумали?

– Да я и не говорю, что доставать! А ж о том и говорю, что доставать нельзя!

– Кто там доставать вздумал? Вы чего такое говорите? Пусть лежит как есть, и полотенца, их все равно там оставить надобно!

– Да-да, так и нужно.

Пока старики спорили и пытались вполуха услышать друг друга, бабушка опять подошла к могиле и начала крошить хлеб прямо на гроб. Все замолчали и уставились на нее. Николай Васильевич, председатель, немного подумав, подошел к ней, и аккуратно взяв за руку, сказал:

– Баб Шур, вы не туда крошите, пойдемте к столику, туда нужно, что б птички поели, память почтили. Там и стопочку Генке поставим с хлебушком.

– Да просят же, покоя нет, просят.

– Пойдемте-пойдемте, там нужно, в могилу-то не надобно.

– Просят, ненасытные… Ненасытные…

Толпа завороженно смотрела на них, но уже больше с сожалением, чем со страхом. Кажется, у всех была одна-единственная мысль о моей бабушке: «Умом тронулась». Зато теперь уже можно было не опасаться лишних расспросов. Теперь им будет стыдно спрашивать. И все же, чувство стыда даже теперь не покидало и меня самого. Но вскоре я об этом забыл, потому что похороны постепенно переходили в другую стадию. Возле поминального столика разливали беленькую, раздавали закуску и угощения. Все подходили по очереди, чтобы помянуть односельчанина. Тут же послышались первые шуточки и разговоры на отвлеченные темы. Впервые за все время начали резвиться и весело смеяться дети, присутствовавшие на похоронах. Они начали бегать кругом, играя в догонялки. Старики не журили их, а даже подыгрывали им. Старушки раздавали им конфеты, а те, угостившись, продолжали кружиться рядом ухватившись за подолы. Моя бабушка была среди них, она, заигравшись с одной маленькой девчушкой, прислонилась к молодой ели, а девчонка лет четырех бегала кругами, а когда устала, присела на землю за елкой. Бабушка, тяжело вздыхая и добродушно посмеиваясь, начала подкрадываться к ней. На секунду я отвлекся от наблюдения за ними и увидел, как все собираются. Люди уже уходили с кладбища. Родня, как это обычно бывает, зазывала всех к себе на поминки. Стоявшие рядом мужики, уже сильно нетрезвые, заметив, что все постепенно покидают кладбище, забрав закуску и початый бутыль, тоже двинулись в сторону деревни. Моя родня стояла неподалеку и разговаривала с тетей Любой.

– Рома, зови бабушку, пойдемте в избу, помянем да домой пойдем. Долго уж там сидеть не станем.

Я посмотрел в сторону бабушки, которая стояла рядом с елью, согнувшись пополам, и опиралась на ствол дерева. Она что-то говорила и тихо смеялась, девочка вторила ей звонким, радостным голоском. Ребенка почти не было видно за густыми хвойными ветками. Я решил подойти к бабушке поближе. Видимо, они с девочкой не замечали ничего происходящего вокруг. «Как забавно, – думал я про себя, – именно старики легче всего находят общий язык с детьми, несмотря на то что между ними самая большая пропасть длиною в целую жизнь. Бывает, и старший брат не может понять младшего. Бывает еще чаще, что отец не понимает сына, но дед всегда поймет внука. Удивительно…» Пока я шел в сторону бабушки, играющей с девочкой на краю кладбища, у самого леса, до меня стали долетать странные обрывки слов:

– Возьми, возьми… Хлебушка поешь. Возьми.

Больше ей никто не отвечал, и у меня стали появляться подозрения… Но я же только что видел, еще минуту назад, я только что слышал, вот только что, даже взгляда не отводил. Нет, не может быть. Неужели она и вправду пытается накормить ребенка хлебом? Или же у нее опять… Когда я подошел ближе, за елкой никого не было.

– Бабушка, а где девочка? С которой ты только что играла.

– Да убежала уже… Убежала.

– Куда?

– Да домой к себе. Ненасытные… Ненасытные…

Глава 9. Поминки

После того как гроб закопали, установив на свежую могилу обычный памятник с металлическим корпусом, после всех поминаний, сборов и прощаний все ушли с кладбища в дом покойного, где его родня готовила по старой традиции богатый стол с угощениями для застольных поминок. В дом уже съехалось немало родственников, дальних знакомых, товарищей и разных других людей, хоть как-то пересекавшихся с ушедшим. Застолье из хмурого, как это и всегда бывает, быстро перерастало в попойку с шуточками, байками и прочей «нетраурной» болтовней. Бабушка вместе с тетей Таней ушли пораньше, объяснив, что им нужно было сделать немало по хозяйству, да и бабушка, мол, плохо себя еще чувствовала. Не оправилась. За столом никто не пытался ее расспрашивать. Один раз, правда, пьяный мужик спросил было при всех с издевкой, где она бывала да что видала, но все присутствовавшие за столом тут же осудили его