Либежгора - Рустам Разуванов

предметов говорил о том, что это не животное, а человек. Но при этом он не смущался того, что через окошко на веранду падал включенный свет. Он словно знал, что нам известно о его присутствии, но при этом все равно осторожничал. От этой мысли становилось не по себе. Кто мог забраться в дом? Все двери были заперты, как и всегда, на засов. Может, на веранду он проник другим путем? Отковырнул где-нибудь доску – вот и проход. Веранда ведь была не в самой избе, а, как и положено, пристроена сбоку. Опять стук, он словно что-то брал со стола, разглядывал и ставил на место, зная, что мы тут, слушаем его. На глаза он нам попадаться не собирался, но и уходить или хотя бы притаиться на время был тоже не намерен. Это не вор, это что-то другое.

– Кто здесь? Мама, это ты?

– Тише… Тише…

Через секунду на веранде хлопнула дверь. Кто-то медленно зашагал, шаркая тапками по половикам. По тихому, едва слышному голосу, который бубнил что-то нечленораздельное, стало понятно, что это наша бабушка. Она осторожно прошла мимо окна, у которого мы стояли, и не обратив на нас внимания, двинулась дальше. В руке у нее была буханка хлеба, которую она крошила прямо на ходу. Крошила и тут же выпускала из рук, как если бы вокруг нее бегали бы куры или гуси. Затем ее мычание превратилось во вполне осознанную речь:

– Что опять, ну что вы, спать надо, спать не даете, жить не даете… В могилу меня свести хотите – зачем? Что тут опять, что вам? Кушать – дак кушайте, мало ли еды… Что тут опять устраивать? Зачем это все? Хлеба? На хлеба, на, держи. Кушайте, покоя нет никакого, ненасытные, что и делать – не знаю теперь.

– Мама, ты чего?

– Ты чего, мама? Сон дурной приснился?

– Да что тут опять, кушать просят, покоя нет.

Между тем мы все услышали, как кто-то начал забираться под кровать. Бабушка тоже посмотрела в сторону кровати, из-под которой в темноте раздавались звуки.

– Мама, кто там, там кто-то есть! Я видела!

– Батюшки, что это еще за чертовщина?!

– Да не бойтесь, деточки, не бойтесь, ушли они уже, ушли.

– Куда ушли? Там, под кроватью, кто-то спрятался, я же видела!

– Домой ушли, через дырку, они через дырку домой ходят, нет здесь больше никого.

Тетя Веря испуганно взвизгнула, голоса у всех стали напряженные. Тщательно скрываемые нотки страха вылезали наружу, заставляя голос подниматься на тон выше. Я недолго думая схватил старый кухонный нож. Не уверен, что он мог чем-либо помочь мне, но с ним я чувствовал себя спокойнее. Мама попросила сходить меня с ней на веранду, чтобы забрать бабушку. Я сразу же согласился. Несмотря на то что звуков больше никаких не было, страх и ощущение чьего-то присутствия от этого лишь только усилились. Мы аккуратно вышли в коридор, в темноте, почти на ощупь, побыстрее добрались, скрипя половицами, до двери на веранду и открыли ее. Мама, еще не успев войти, сразу же протянула руку к стене и щелкнула выключателем. Я обратил внимание на то, что свет загорелся не сразу, а с небольшой задержкой. Щелчок выключателя, потом секунда, и потом свет. Странно. Мама сразу же подошла к бабушке и постаралась отвести ее от той самой кровати. Я посмотрел на пол: так и знал! Не единой крошки! Не единой! Как и тогда, под столом. Что за чертовщина? В голове не укладывается. Я начал подходить к кровати, мама постаралась отговорить меня, но страх вместе с каким-то нестерпимым любопытством или даже обидой от непонимания происходящего заставил меня быстро метнуться к кровати с ножом наготове. Я опрокинул тяжелую стальную кровать на пол. Но под ней лишь оказались передвинутые старые чемоданы и какие-то коробки с развороченным тряпьем. И ничего более. Уже успокоившись, мы еще раз уже втроем осмотрели все поблизости – ничего особенного. Все, как и всегда. Бабушка вновь заговорила:

– Хорошо все, хорошо… Не бойтесь, ушли, ушли. Не будут сегодня ночью больше спать мешать.

– Пойдемте в дом. Осень ведь, на веранде зябко.

– Пойдем.

Я еще раз окинул взглядом веранду и вышел в коридор, погасив за собой свет. В коридоре, уже возле распахнутой двери в дом, нас ждала тетя Таня. Теплый свет, падавший в коридор, действовал умиротворяюще. Не знаю, наверное, больше всего все успокоились, когда услышали слова бабушки о том, что сегодня больше нас никто не потревожит.

Глава 13. Старообрядцы

Бабушку уложили спать, а тетя Вера сделала нам всем чай, и мы почему-то впервые, посреди ночи, решили посидеть все дружно за кружечкой чая. Это привнесло атмосферу невероятного уюта в наш дом. Полумрак, холодная ночь за окном со свистящим ветром, а мы все в тишине и тепле пьем чай с сушками и пирогами. Завораживающая мистическая таинственность. И все в сборе. Все это чувствуют. Казалось, чем сильнее ночная непогода за окном, тем уютнее будет наше ночное чаепитие. И я втайне прислушивался к ночному ветру, мне хотелось, чтобы он выл еще сильнее, еще, так, чтобы деревья начали пригибаться к земле, чтобы пронизывающий холод стучался в окно… А мы здесь. С горячим чаем, в домашнем тепле.

Перед сном я подошел к рукомойнику ополоснуть лицо, едва слышно приговаривая: «Куда вода, туда и сон. Куда вода, туда и сон». После этого почувствовал себя свежее, и меня еще сильнее потянуло в сон. Я двинулся к своей лежанке, погасив за собой свет – все остальные уже спали. Я помню, что мне опять что-то снилось. Что-то яркое и запоминающееся. Было много переживаний, но все было как-то со стороны. Словно я смотрел кино. И все чувства, которые я испытывал, проходили через призму «телереальности». Меня ничто не беспокоило.

Уже под утро, сквозь сон, который не желал меня отпускать, я слышал, как с бабушкой разговаривала тетя Таня:

– Зачем ты? Зачем хлеба-то столько?

– Пускай, все съедят, все съедят!

– Напечет, а потом крошить будет, ну что за дела-то такие?

– Пускай, все съедят зато.

– Кого ты там все кормишь? Привидится кто-нибудь – и хлебом кормит, сама же на Дороге жизни работала, хлебу цену знаешь – и крошишь!

– Ничего не крошу, все съедят, все подчистую, ничего не останется.

Я снова безмятежно провалился в сон. Я даже не уверен, вправду ли я это слышал или это было просто сонное видение, какие, бывает, приходят к людям, когда они находятся в полудреме. Так