У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(7) 2020 г. - Альманах Российский колокол

И вот уже десять лет у меня из двух больших окон открывается вид на парк «Сокольники». Это составляет моё каждодневное счастье. Ничто теперь не застит мне глаза: мой взгляд не упирается в стену дома напротив, а с высоты девятого этажа скользит по верхушкам могучих лиственниц, охватывает весь лесопарк, такой пленительно изменчивый в разные времена года. Вдали над кромкой леса белеют коробки новостроек Свиблова и Медведкова, торчат над ними, как клыки у карнавального вампира, строящиеся небоскрёбы, а Останкинская башня тонкой серебристой иглой протыкает ширь неба.

Но надолго ли это? То и дело среди жильцов ходят слухи, что по мудрому решению властей перед нашими окнами могут вырубить кусок леса и возвести элитный дом, или многоуровневый гараж, или хай-вей.

А ещё надо вспомнить дачные окна. На старой даче в Ивантеевке из нашей комнаты на чердаке, в широкое террасное окно с треугольными вставками из красных и зелёных стёклышек, сквозь густые ветви старых яблонь виднелась дорожка к крыльцу и калитка на улицу, за которой начинался сосновый лес.

А теперь на новой даче в деревне Никольское из большого арочного окна в стиле модерн я смотрю в молодой сад. Зеленеет лужайка газона в обрамлении цветов, подрастают яблоньки, а за ними пушистые сосенки, берёзки и моя гордость – краснолистный дубок. Но выйдешь за калитку, а там – за десять лет почти все поля, луга и большие участки леса застроены новыми охраняемыми элитными посёлками, обнесёнными бетонными заборами со шлагбаумом на въезде, за которыми каменные особняки. Рядом с этими посёлками убогие бытовки рабочих (в основном таджиков). Жалкие остатки ещё не захваченного леса завалены кучами помоек и строительного мусора. Гастарбайтеры в последний год так осмелели, что, гуляя в выходные дни в лесу, нередко рискуешь встретить этих «мусульман» с пивом и плотоядно разглядывающих встречных дачниц. Да, и наша новая дача построена на деревенском поле. Там раньше колхозники сажали свою картошку, а в перестройку им вместо ваучеров раздали по двадцать пять соток земли этого поля. Деревенские эту свою землю и распродали москвичам по десять-пятнадцать соток, и за дикие деньги. На них колхозники напокупали себе иномарок, некоторые догадались приобрести квартиры, но остальные деньги все пропили.

Деревня богаче не стала, но ненависть к понаехавшим богатым москвичам только укрепилась.

Можно ли быть в чём-нибудь уверенным в окружающем нас внешнем мире? Я имею в виду катастрофическую скорость изменения окружающего ландшафта на протяжении каких-то двух десятилетий.

Помню, в детстве мы жили на даче в Ивантеевке. Сойдёшь с поезда и идёшь по дорожке через ржаное поле, слева лес, а впереди большой зелёный овраг, где пасутся козы. На пригорке наш посёлок из одноэтажных домиков, за ним поля, луга, леса. Теперь всё поле перед оврагом застроили уродливыми многоэтажками, а на поле за посёлком возвышаются, как ножищи доисторических животных, столбы высоковольтной электроподстанции.

А где теперь моя любимая дорожка в село Комягино? Она пролегала через клеверные поля, луга и перелески с чудесными огромными вольными дубами. Куда исчезла ширь просторов с высоким небом над речкой Скалбой? С крутого берега мы спускались к воде, всегда прохладной и чистой, а в прибрежных кустах водились колонии редких синих и зелёных стрекоз.

Где это всё? Может, кто помнит, была такая песня с задушевным мотивом:

Когда иду я Подмосковьем,

Где пахнет мятою трава,

Природа шепчет мне с любовью

Свои заветные слова:

Россия, Россия, родные вольные края,

Россия, Россия – Россия родина моя!

Всё, всё безвозвратно утеряно! Как и вид с берега речки на побелённую церковь на берегу озера и живописно разбросанную деревню.

Всё это остаётся только в моей памяти.

Сейчас храм полностью отреставрирован, всё-таки ХVII век, ведутся службы, батюшка за церковной оградой поставил добротный дом, обнёс его забором, рядом несколько наглых кирпичных домов.

Красота исчезает с лица земли. Вот оно верное слово – лицо земли.

Мы, люди, уродуем лицо земли. Постоянно обезображиваем её прекрасное лицо. И от этого сами теряем человеческий облик. Мы лишаем себя последнего прибежища умиротворяющего, успокаивающего, целительного для души, красивого природного ландшафта. Но и не создаем искусственного, что делают люди в более развитых странах.

А что происходит в нашем городе? Я года четыре назад случайно попала на улицу своего детства – Новослободскую. Так её теперь узнать невозможно. Благодаря новой застройке она стала похожа на какой-то «турецкий» квартал.

Я так расстроилась, что даже стишок-пародию написала. Да простит меня Блок!

Прошло всего лишь четверть века.

Где моя улица, фонарь, аптека?

Всё снесено! Не вражеской рукой,

Нет! Не пожаром, не чумой.

Теперь, куда ни бросишь взгляд,

По улице моей стоят,

Бесстыдно обнажившись догола,

Дома – громадины из стали и стекла.

«Спешите нас купить!» – кричит реклама:

«Вид на московский дворик, купол храма!»

Так что? Взбесился новый календарь?

Не повторится всё, как встарь…

Александр Омельянюк

Омельянюк Александр Сергеевич родился 15 января 1949 года в Москве.

Окончил МВТУ им. Н. Э. Баумана, Почётный ветеран НПО Машиностроения, участник ВДНХ СССР, награждён медалями В. Н. Челомея и Почётными грамотами, бывший дипломированный лектор-международник и председатель общества «Знание» НПО.

Автор стихотворной сказки для взрослых «Емеля», сборника четверостиший «Катрен-альбом АССА» и стихотворного сборника «Наследие» из серии «101 поэт XXI-го века», а также восьми электронных книг романа-эпопеи «Платон Кочет» и малой прозы. Член МГО Союза писателей России.

«Ку-ку»

Юмореска

Вошедшая в комнату и усевшаяся на диване жена, не успев сделать и пары стежков в своём шитье, вдруг услышала громкое: «Ку-ку!» – и увидела выглянувшее из-за портьеры радостно-озорное лицо мужа.

Вздрогнув и не успев выдавить из раскрывшегося от удивления рта хоть какой-нибудь звук, она к своему ужасу, а может быть, и наоборот, увидела, как невольно натянутая рукой мужа портьера вырвала из стены карниз, давно державшийся на расшатавшемся и почти наполовину вылезшем из стены дюбеле.

Карниз, словно нехотя, даже как-то уж очень бережно и с лёгким шуршанием портьеры опустился на темечко шутника.

От неожиданного удара улыбка вмиг слетела с его лица, а оси визирования зрачков его глаз заметно сошлись в одной, в пространстве довольно близко расположенной к носу, точке.

Невольно увидев это, женщина нечаянно иголкой уколола свой большой палец. Стиснув ранку зубами и слизнув с неё