Академия преемников. Яга против! - Александра Логинова

— А причем тут Кощеевская родословная?

В спальне что-то упало и, судя по звуку, непременно разбилось об пол. Или об стену.

— Вспомни, сколько раз его отец и дед похищали красавиц ради свадьбы, — понизил голос он. — И сколько раз преуспели.

— Так предложение надо делать через рот, а не иным местом, — пояснила я. Уж я-то воровать девушек на своей земле не позволю.

— Да и мало кто под землей жить согласится, в окружении не самых человеческих слуг, — поддержал змей, плеснув виски на два пальца.

— Как он вообще узнал, что мы собираемся?

— А вот на это я не смогу ответить, — загадочно сказал Полоз. — Прилетел час назад и с размаху предпочел сломать мне челюсть, а не разговаривать.

Что?! Они подрались?

— Но ты цел, — я осмотрела абсолютно здоровое мужское лицо.

— Конечно, будут мне всякие ревнивые дураки красоту портить. Пришлось немножко повеселиться до первой крови, но ты не переживай, такое часто бывает. Он и правда предпочитает действовать до того, как сообразит поговорить.

Волосы встали дыбом. О, боги, этот идиот полез в драку за… зачем? Что вообще за надобность выяснять отношения на кулаках?

— И как он обосновал свой поступок? — выдохнула я.

— Обиделся, что ему золото не дарю, — гадливо улыбнулся змей. — Взревновал.

— С-серьезно?

— Слав, — Полоз завис и нахмурился. — Тебе сколько лет?

— Да уж больше ста, — независимо дернула я плечом. — Как большевики к власти пришли, так свет увидел новую Ягу.

— С модой на атеизм? — понимающе кивнул он.

Ничто в мире не происходит по воле случая, все закономерно. Серьезные изменения в человеческом обществе провоцируют сдвиг колдовской парадигмы и в ответ на эти перемены рождается их решение. Или новые проводники, как бывает с высшими.

— А Каш у нас, получается, во вторую мировую родился? Да, я ожидал, что с такой-то кровью новое поколение навьего дома будет многочисленным. Но нет, природа сделала ставку на качество, а не количество.

— А ты почему был рожден? — третий участник нашего сборища все не выходил и не выходил. — Какой год?

— А ты догадайся, — усмехнулся он.

Я непонимающе покрутила головой. Нет, я знаю приблизительное десятилетие, но конкретика… Увы.

— Шестьдесят первый, — улыбнулся он, отставляя свой бокал с шампанским и вынимая из шкафа еще один стакан для виски.

— Отмена крепостного права? — вытаращилась я. — А причем тут ты?

— Стало меньше принудительных смертей в забое. Крепостные отказывались гнить в рудниках на потеху барину, хоть и волна свободы докатилась до Урала поздно. Более того, люди, осознавшие, то теперь не нужно носить всю добычу приказчику, постарались хапнуть как можно больше. Страсть к наживе с головокружащим осознанием свободы и вуаля. Так вот, возвращаясь к нашей теме, прилетел он, попытался доказать что-то кулаками, но не вышло.

— А потом?

— А потом увидел бокалы, понял, что у нас совместные планы на вечер и вообще взбесился. Глупости всякие орал, за меч хвататься начал… Как ребенок, право слово.

В спальне что-то опять упало. Сколько там легко бьющихся предметов?

— Пришлось оставить его тут. И душ по очереди принять, чтобы тебя грязно-мятым видом не смущать.

— А чего он там сидит? — я обернулась на опочивальню, буквально дышащую мрачной энергией.

— Ждет, пока домовые ему чистую одежду принесут. В моих покоях в одном полотенце могу расхаживать только я и девушки.

— И что ему от нас надо? — тоскливо спросила я, гоняя согревшееся шампанское по бокалу. — Вечно лезет, куда не просят.

— Кажется, он злится, когда кто-то дарит символические подарки женщинам рядом с ним, — хмыкнул он.

— Ты что? — ахнула я. — Ты…

— Сам сначала не понял. Но попытка вывихнуть мне челюсть многое прояснила, хотя я в корне не согласен с его политикой. Как собака на сене, мать моя вуира.

— Странно, а Фрида говорила, что у нее закончились новые украшения, — задумалась я. Неужели соврала?

— А причем тут Фрида? — поперхнулся алкоголем змей.

— Ну, ты же сам сказал про подарки женщине. А она сегодня просила сережки, потому что у нее кончились драгоценности, которые она еще не носила.

— Вот как? — задумчиво пробормотал царевич. — Учту. А ты не обращай внимания на мои глупости, просто он втемяшил себе в голову, что на парюре обязательно должен быть приворот.

— Еще один, — поморщилась я. — Сговорились они, что ли?

— С Фридой? — понимающе спросил он. — Так богиня любви, вроде, должна лучше всех разбираться в зачарованных на приворот украшениях.

— Она и разобралась, не дурочка. А этот остолоп… ох, боги великие. Почему мой бокал пуст?

Дверь в спальню хлопнула и к нам присоединился упомянутый остолоп в классической черной рубашке и черных же брюках. Интересно, а если ему в шкаф хлоркой плеснуть, он сильно разозлится?

— Возвращаясь к вопросу собрания, господа и дамы, — змей вручил бокал товарищу. — Все мы трое независимо друг от друга и в разное время пришли к тому, что это не самоубийство. Так?

Мы согласно покивали. Легкое вкусное шампанское изрядно расслабляло, но не путало сознание.

— Не важно, какими путями мы вышли на это суждение, у каждого свой способ мыслить. Важно то, что нам нужно собрать пазл воедино, а для этого прошу занять места в зрительском зале и послушать, что нарыли мои девочки.

Мы расселись перед зеркалом, который змей приспособил под проектор и телевизор одновременно. Даже был свой маленький пульт, с чисто технической точки зрения приобщавшийся к подсветке на зеркале, но путем магических экспериментов регулирующий переключение картинок.

На зеркальном «экране» высветилась фотография монеты, обнаруженной на болоте. Ее успешно очистили и запечатлели с разных сторон, в том числе и абсолютно гладкое ребро.

— Это похоже на жетон, — удивленно подняла брови я.

— Или на фишку-пропуск, которые хозяева закрытых вечеринок присылают потенциальным гостям. А вот совпадение символики, что нашукали медяницы.

Рядом с «монетой» высветился ряд изображений. Линии накладывались друг на друга, но сталь деформировало время, поэтому узнать чеканку сразу было невозможно.

— Вот, это приблизительно похоже, — я остановила поток изображений, ткнув пальцем в смутно знакомые европейские символы, отдаленно напоминающие кельтские языческие фрески.

— Попробуй дорисовать изображение, — встрял Кощей, обнимая вторую подушку, как мягкую игрушку.

— Как я тебе их дорисую?

— Нц, дай сюда, — отобрав пульт, навий царевич принялся щелкать кнопками в поисках настроек и пустил в зеркало пару стрел собственной магии.

Подсветка засверкала черным светом, моргнула и выдала цифровое геометрическое изображение, достраивающее недостающие линии на монете.

— Копать-хоронить, это же триединая луна! — вырвалось у меня против воли, что я тут же поспешила запить.

— Не помню такой радости, — озадачено ответил змей, рассматривая острые