Папенькина дочка - Петр Сосновский

Светлана чувствовала притязания ко мне представительниц слабого пола и часто меня навещала. Приходила на спортивную площадку или же в спортзал садилась где-нибудь в укромном месте и вязала. Это занятие ей кто-то посоветовал, как необходимое для правильного развития плода. Еще она в доме взяла на себя мытье полов. Однажды ее застала моя мать Любовь Ивановна:

— Да что же ты делаешь? У нас, что не кому убраться? А ну давай прекращай сейчас же!

— Мне нужно ползать! — ответила ей Светлана. — Мои знакомые по утрам рассыпают спички и затем их собирают. По мне лучше уж с тряпкой полазать — сделать доброе дело, чем зря время терять.

Раньше моя жена ездила к родителям сама или же с братом Алексеем, теперь я уже был вынужден ее сопровождать. Живот у нее стал огромен, и я, глядя на супругу, беспокоился.

Мы ездили на машине. Алексей этим пользовался и часто подсаживался к нам. Мне волей-неволей приходилось жертвовать одним из выходных дней. Для того, чтобы жертва с моей стороны не была значимой я выбирал время, когда можно было попариться в бане. Светлана того не замечала и часто передо мной оправдывалась:

— Ты должен меня понять, — говорила она, — я ни могу не увидеть отца, — затем жена добавляла, — и мать.

— Одним словом, ты папенькина дочка, что тут поделаешь, ничего, — говорил я в заключение нашего разговора. Она, улыбаясь мне, кивала в ответ головой.

Филипп Григорьевич о ней заботился более чем кто-либо из ее близких родственников. Приемный сын был важен лишь только для Марии Федоровны и еще для бабы Паши.

Мария Федоровна видела отношения мужа и дочери и поэтому позволяла себе быть менее внимательной к ней, даже в период беременности. Я помню, она лишь однажды сказала ей:

— Света, ты будь осторожна, а то все может быть, я знаю, какого это носить под сердцем ребеночка. — И все. Других любезностей я больше от нее не слышал.

15

Сын родился в мое отсутствие. Его рождение было преждевременным. Он должен был появиться на свет только через месяц. После мне Светлана в мельчайших подробностях рассказала о том, как это случилось. Возможно, на нее повлияло то, что она осталась одна дома.

— Андрей, я не знаю, что со мной произошло. Ты уехал и мне, отчего то вдруг стало страшно. Я ведь перед твоим отъездом хорошо себя чувствовала. Меня ни что не беспокоило. А тут… — Мне было не по себе. Что я мог ей сказать, лишь обнял и принялся осторожно целовать, едва касаясь губами. Она уронила голову мне на плечо и расплакалась.

Я тогда ездил на соревнования в Курган, большой областной город. Если бы знал не поехал. Свой триумф я хотел приурочить к рождению ребенка. У меня хорошо продвигались дела. Занятия штангой должны были мне принести успех. Я быстро добился необходимого результата по поднятию тяжестей соответствующего званию мастера спорта. Проблема заключалась в том, что мне необходимо было его зафиксировать. А это было возможно только в том случае, если на соревнованиях в судейской коллегии находились тренеры соответствующего уровня, да и количество их было не ниже требуемого. Все это в Кургане было.

Я надеялся, что мне удастся показать себя, поэтому и поехал в такую даль. Однако не получилось. Рано утром перед самыми соревнованиями мне позвонила мать и сказала:

— Андрей, ты стал отцом. Светлана родила тебе сына. Все бросай и выезжай! То, что у нас происходит важнее всего!

Я тут же отправился в соседнюю комнату гостиницы, в которой жил Олег Анатольевич. Раза два стукнул в дверь и вошел, не дождавшись слов: «да-да». Он брился. Едва я открыл рот и рассказал о случившемся событии, мой тренер, отбросив станок, вытер полотенцем мыло с бороды и, схватив меня за руку, принялся поздравлять, а затем сам предложил, не дожидаясь окончания выступлений, выехать, что я и сделал. Олег Анатольевич, так как я у него был не единственный подопечный — остался. Мой тренер привез группу ребят, пробующих свои силы. Кроме всего прочего Олега Анатольевича избрали в состав судейской коллегии.

Как я добирался до дома — это уже отдельный разговор. На прямой рейс Курган — Москва я билет не взял, лишь только до Челябинска, на двенадцати местное авиа-средство, так называемый «Кукурузник». Я надеялся, что в Челябинске будет проще. Однако, прибыв в аэропорт и прокрутившись у касс не один час, я приобрел билет лишь до Свердловска. Ну, уж в Свердловске билеты будут — шесть рейсов до Москвы на один из них сяду, но не тут-то было — не сел. Пришлось мне лететь до Горького и уж затем только до столицы. Дома я был поздно, около часа ночи.

Первым делом я появился у родителей. Мать и отец меня ждали. В одном из окон дома я заметил неяркий свет. Едва я стукнул в дверь, мне тут же ее открыли. На пороге была мать.

— Я, как чувствовала, что ты приедешь, — сказала она. — Мы даже спать не ложились. Светлану «карета скорой помощи» увезла в Москву. Роды сложные. — Мое лицо тут же скривилось, но она сразу же меня успокоила: — Да не переживай ты. Все уже позади. Обошлось. Завтра мы с тобой съездим в роддом, — навестим и Светлану, и твоего сына.

— Малюсенький, вот такой, — показал руками отец и заулыбался.

— А ты откуда знаешь, какой он, — перебила его мать, — не видел ведь.

— Ну, и что?

Мой сын весил один килограмм и восемьсот граммов, рост его был пятьдесят один сантиметр.

Отец ребенка не видел, но смог представить. Его слова: «малюсенький» — для меня ничего не значили до тех пор, пока я однажды не взял сына на руки и не подержал его.

— Что главное, — продолжила разговор мать и слегка толкнула отца, — Андрей наш — не в тебя. У тебя первый ребенок кто? — девочка, а у него сын! Это тебе что-нибудь говорит? Андрей, мой сын. У него больше моего, чем твоего. Он не будет таким как ты. Ты ловелас! Вот кто! А он, слава Богу, обычный мужчина, — сказала мать и вышла, а родитель тут же заворчал:

— Отчего она думает, что у меня первая — это дочка. Инга — мой второй ребенок, а первым был сын, он умер — время тогда было тяжелое, военное. Я, после его смерти ушел на фронт. Меня