Женщины Гоголя и его искушения - Максим Валерьевич Акимов

это послужило причиной успешной психологической реабилитации этой женщины, получившей жестокий удар. Шенрок отмечает, что графиня Виельгорская, урождённая принцесса Бирон, никогда прежде не дарила своего расположения людям, не принадлежащим к самому высшему кругу аристократии, а для Гоголя, пришедшего ей на помощь, было сделано исключение.

Н.М. Языков. Литография XIX в.

В конце июня 1839 года, когда Гоголь расстался с семейством Виельгорских, он взял курс на восток, постепенно приближаясь к рубежам Отечества, куда звали его неотложные дела, но, верный своему обыкновению, немного поколесил по немецким краям, а также по Чехии (находившейся в ту пору под властью Австрийской империи).

Оказавшись 30 июня в городе Ганау, наш писатель впервые встретился с Николаем Михайловичем Языковым, а также его старшим братом Петром Михайловичем. Это знакомство перерастёт в многолетнюю дружбу, и Языковы, особенно Николай Михайлович, ещё не раз возникнут в ходе нашего исследования.

Гоголь, однако, поспешил дальше, оказавшись уже скоро в Мариенбаде, где встретился с давним другом – Погодиным. После Мариенбада Гоголь решил посетить Вену. Здесь он задумал задержаться немного и поработать. Но работа отчего-то шла довольно неохотно. Быть может, пережитый стресс давал о себе знать, а может, другие причины. Но Вена, блистательная Вена оказалась для Гоголя скучнее глухой деревни. «В Вене я скучаю», – сообщал Николай Васильевич в письме к Шевырёву. Когда в австрийскую столицу приехал наконец Погодин с женой, Гоголь был очень рад им и, найдя в их лице отличных попутчиков, продолжил своё движение на восток, направившись теперь в город Брно. Отсюда путь лежал в пределы Отечества, где Гоголя уже дожидались сестрёнки, окончившие Патриотический институт.

Глава десятая. Каким человеком был Гоголь

Прибыв в столицу, Гоголю предстояло взять девочек, сшить им новый гардероб – платья, шляпки и всё прочее, вывести в свет, познакомить с новой для них и не такой уж и простой ролью девиц на выданье, а потом дождаться матери из Васильевки и передать ей сестёр с рук на руки.

Николай Васильевич, однако, решил отправить домой лишь одну из сестрёнок, другую же, любимицу свою Лизоньку, он надумал поселить в Москве на некоторое время. Здесь у Гоголя была знакомая, с которой он удивительно близко сошёлся, несмотря на большую разницу в возрасте. Надежда Николаевна Шереметева – пожилая и очень добрая женщина, которая сумела стать для Гоголя и другом, и наставницей, и чем-то вроде крёстной матери. Она-то и согласилась похлопотать за Лизу, с тем чтоб девочку приняли в домашний пансион Прасковьи Ивановны Раевской, которая славилась своей порядочностью и добротой.

Гоголь стремился поселить любимую сестру именно в Москве, поскольку мечтал устроить судьбу Лизы наилучшим образом, и, конечно же, думал о её возможном замужестве. В какой-то момент он и обеих сестёр решил устроить на житьё в Москве, а другу своему Саше Данилевскому писал: «О хорошей партии нечего и думать в наших местах (имеется в виду Васильевка. – Примеч. М.А.), и с нашим несчастным состоянием иметь подобные надежды было бы странно, тогда как здесь они могут скорее на это надеяться. По крайней мере скорее здесь, чем где-либо, может попасться порядочный человек и притом менее руководимый расчётами…» [215].

В.А. Нащокина. Неизвестный художник

Вера Александровна Нащокина – ещё одна добрая знакомая Гоголя, к помощи которой он хотел прибегнуть для устройства девочек, – вспоминала спустя годы: «Одна из сестёр Гоголя, Елизавета Васильевна, была очень недурна собой, и Гоголь был с ней особенно дружен; другая, Анна Васильевна, лицом поразительно походила на брата. Гоголь, обожавший музыку, очень хотел, чтобы хоть одна из его сестёр играла на фортепиано, и, желая сделать ему приятное, мы пригласили для Анны Васильевны учителя музыки, знаменитого тогда Гурилёва. Но Анна Васильевна не отличалась музыкальными способностями, уроки шли неуспешно и скоро прекратились» [216].

Анечка Гоголь всё же отправится, в конце концов, в Васильевку, а Лиза сумеет остаться в Москве, найдя общий язык с Прасковьей Раевской.

Елизавета Васильевна впоследствии так вспоминала о своей опекунше: «Это была благочестивая и добрая женщина, желавшая провести свою жизнь в монастыре и даже уже жившая там, но любовь к её маленькой племяннице заставила её выйти оттуда и снова поселиться в Москве в своем небольшом домике. Семья, в которой я поселилась, состояла из следующих лиц: самой старушки П.И. Раевской лет 50, её кузины Молчановой, женщины лет 35, тоже очень хорошей и доброй, племянницы Прасковьи Ивановны, девочки 12 лет, и девочки-англичанки, гувернантки. Мне в это время было 17 лет. Я скоро очень полюбила все эти лица, сошлась с ними, для меня это было почти родное семейство, где я вместо предполагаемых пяти месяцев прожила два года» [217].

Это и в самом деле послужит на пользу Лизе, и хотя она выйдет замуж не теперь, а гораздо позже, но заботы Николая Васильевича окажутся не напрасны.

Итак, Гоголь вначале прибыл в Москву, прожил там некоторое время, затем в компании Аксаковых выехал в Петербург. Ну а пока Гоголь хлопочет и возится с сёстрами (а в данный момент они были ещё те хулиганки – то ссорились между собой, то упрямились, то дичились перед друзьями Гоголя), мы с вами время зря терять не станем и займёмся вот чем. Посвятим его как можно более глубокому прояснению одного важного вопроса: каким человеком был Гоголь? Каковы были нюансы его человеческого измерения?

Понятное дело, что вся наша книга посвящена этому вопросу, но в данной главе сделаем, пожалуй, некую подборку мнений о Гоголе, проследим разные эпизоды гоголевской жизни и разные (порой диаметрально противоположные) характеристики его натуры.

Наиболее любопытные замечания, касающиеся гоголевского характера, оставил, пожалуй, Сергей Тимофеевич Аксаков, во всяком случае, если вести речь о людях, действительно знавших Гоголя и написавших о нём впоследствии свои воспоминания.

Чуть выше мы оставили Гоголя в момент его московских хлопот, а вот как вспоминал Аксаков день приезда Гоголя в Москву в тот раз, то есть 26 сентября 1839 г. Сами Аксаковы находились тогда в подмосковном имении.

«Мы все обрадовались чрезвычайно, – пишет Сергей Тимофеевич. – Сын мой тотчас же поскакал в Москву и повидался с Гоголем, который остановился у Погодина в его собственном доме на Девичьем поле. Гоголь встретился с Константином весело и ласково. Разговаривая очень дружески, Константин сделал Гоголю вопрос – самый естественный, но, конечно, слишком часто повторяемый всеми при встрече с писателем: «Что вы нам привезли, Николай Васильевич?» И Гоголь вдруг очень сухо и с неудовольствием отвечал: «Ничего». Подобные вопросы были всегда ему очень неприятны; он особенно любил содержать в секрете то, чем занимался, и терпеть не мог, если хотели его нарушить.