Моя Академия - Евгений Син

Вокруг меня по часовой стрелке закручивается хмарь-эфир. Больше ничего не происходит

— С шестью процентами? — с легким сарказмом переспрашивает целитель. — Ну ты скажешь тоже — ничего интересного. Только перерождение зараженного с шестью процентами вне прорывов считается невозможным. Вон, у меня пять, у Алекса — четыре, и мы годами не вылазим из мест прорыва. Неинтересно ему, — хмыкает. — Надо же! Похоже, придется в госпиталь наведаться. Кто у тебя целителем был?

— Да я его увидел всего один раз, и тот перед выпиской, Федором Ильичем назвался, — отвечаю и завороженно наблюдаю за развернувшимся действом.

Передо мной взлетают десятки различных структур: объёмных, плоских, разных цветов и оттенков. Крутятся вокруг меня и едва источают фиолетовый и тёмно-лиловый цвет. Цвет эфира, который пронизывает меня сверху донизу.

Целитель кивает и тут же уходит в себя.

— Так-так-так, посмотрим, посмотрим, — бормочет Пилюлькин. — Посмотрим, посмотрим. Ну… — говорит минут через пять. — Что могу тебе сказать, грустненько всё. Одевайся.

Отрываю ноги от рисунков на полу и направляюсь в сторону столика с моей одеждой. Привычный холод камней возвращается, но уже так не обжигает.

— В общем, парень, всё у тебя грустненько, — повторяет целитель, хотя я и с первого раза понял. — Вообще непонятно, с какого ляда тебя определили к нам в Академию. По силе ты очень даже середнячок, по развитию даже до середнячка не добираешься.

Натягиваю штаны, носки-гольфы и сапоги. Состояние слегка туманное. Думаю, сказывается проведенная проверка.

— По слиянию со стихией тоже как-то всё не очень. — по-доброму усмехается целитель. — Грустненько всё, одним словом. Говоришь, сжигал сараи? Тебе же это не приснилось? А то, знаешь, всякое бывает.

— Точно было, — подтверждаю, продолжая одеваться. — Месяца три назад, как раз после этого и вызвали имперского служащего.

— Ну слушай, не знаю… — с видимым сомнением говорит Пилюлькин. — Ты разве что свечку мог бы зажечь на выдохе или на эмоциях, но вот чтобы сжечь сарай… Всякое, конечно, может быть. Но с твоими показателями можно еще занавеску поджечь. Такое да, такое мог бы вытворить. Но такое частенько не только огненные маги делают.

Алекс слушает целителя также внимательно, как я. Скука в его взгляде уходит, появляется напряжение.

— Просто огонь — самое разрушительное, что могут придумать дети, — поясняет целитель. — Вот магия так и проявляется зачастую. То есть это непрямая характеристика именно огненного мага.

Видно, что Пилюлькин садится на свою любимую тему, потому что отвлекается от меня и начинает рассказывать некую общую картину.

— Так что зажечь — это да, но вот чтобы поджигать сарай движением век или там бровей, условно говоря, это, всё-таки вряд ли, — поджимает губы целитель. — У тебя после такого должны остаться следы в твоей ауре, понимаешь? А тут ничего подобного даже близко нету. Никаких неструктурированных заклятий. Точно применял в последние полгода?

— Да, точно в последние полгода, — подтверждаю.

— Тут не получится списать это всё на прорыв, — размышляет Пилюлькин. — Да мы и не будем. Мы же не в госпитале. В общем, парень, с грустью тебе сообщаю, что следующие твои годы будут довольно тяжёлыми. Если будут.

Последнее замечание целителя очень странное. Да и к подходам госпиталя он испытывает явные претензии. Возможно, в свое время его туда не взяли на работу, а распределили лекарем в Академию. Тогда его эмоции понятны и объяснимы.

— Почему тяжелыми? — переспрашиваю.

— Понимаешь, Академия создана, в общем-то, для сильных магов, а ты средней силы, и то с натяжкой, — объясняет Пилюлькин. — Если бы ты попал к нам по разнарядке государства, тут вопросов нет, берем любых. У нас таких почти весь ваш курс, да ведь, Алекс?

— Ага, — подтверждает парень. — Там всего пара сильных магов, остальные как раз набраны по разнарядке из родов. Мы, конечно, будем их тянуть, но всё сложно.

— Вот и ты примерно такой же, — продолжает целитель. — Я смотрю, что твой род подал заявку вне своей очереди. Вне своей очереди — это очень странно. Не знаю, кому ты так насолил, парень, но ты ему точно не нравишься.

— Догадываюсь, кому, — усмехаюсь.

Все понемногу встает на свои места.

— Ты зря смеёшься, — с сочувствием говорит Пилюлькин.

— Ну а что мне делать? — пожимаю плечами. — Не биться же головой об стенку. Я ведь ничего не могу изменить.

— Нет, не можешь, у тебя контракт, — жёстко подтверждает Алекс, стоящий у дверей. — И до завершения контракта ты спрыгнуть с этого поезда не сможешь, даже не рассчитывай.

Парень сильно расстроен, но достаточно умело скрывает эмоции. Видимо, он всё-таки рассчитывал, что я немного усилю его группу.

— Понятное дело, что спрыгнуть с поезда я не могу, — повторяю за куратором. — Убежать? А куда здесь бежать? — размышляю вслух спокойно, даже может быть, флегматично. — Здесь лес кругом и несколько активных очагов, тоже не выход. Значит, придётся выживать.

— Неожиданно встретить в твоём возрасте настолько здравое суждение, — кивает Пилюлькин всё с тем же сочувствием. — В общем, мы с тобой, похоже, здесь будем часто видеться. Сегодня тебя определят, завтра выдадут комнату. Познакомишься со всеми. В общем, привыкай к этим стенам. Будем надеяться, что ты выживешь.

— Я тоже на это надеюсь, — отвечаю. — Это же в моих интересах, правда?

— Точно. Пойдём, покажу твою койку на сегодня, — зовёт Алекс.

— Секунду, а более точные данные обследования я как могу узнать? — стараюсь не повторять предыдущих ошибок.

— Я тебе их сброшу в личную зону, — говорит целитель. — Для тебя это точно не секрет. Но в двух словах — ты не сильный маг.

Пилюлькин тщательно избегает слова «слабый».

— С лёгким уклоном в огненную стезю, но не сказать, что значительно выходящий за пределы погрешности, — продолжает более развернуто. — Что ещё могу сказать? У тебя пелена на источнике, но это ты и сам наверняка уже почувствовал. Но это не самая большая твоя проблема. Даже если ты достучишься до источника, скорее всего, подвластных тебе сил будет не то чтобы много. Уровень заражения нулевой. Это единственное, что не в норме.