Ну здравствуй… Папа - Константин Владимирович Ежов

ну тебя… Сама посуди: всё же мужику чувствовать себя женщиной — удовольствие сомнительное. Тем более китайской, — буркнул, поднимая руку. — Ладно, не будем философствовать. Работа у нас.

Она кивнула, и я вновь протянул к ней руку. Её пальцы коснулись моих. Контакт был мгновенным — как будто между нами и вправду пробежал разряд живой молнии. В тот момент снова ощутил ту самую связь — глубинную, первородную, что когда-то позволяла мне управлять не просто вещами, а целыми воплощениями Тьмы и Света.

Сила вернулась на мгновение, как дыхание после долгого забега. Этого хватило.

— Попробуем снова, — сказал, сосредотачиваясь.

Третий контакт произошёл почти сразу. И тут же почувствовал, как вокруг меня растворяется воздух, как тело перестаёт быть телом, а пространство — пространством.

Мгновение — и уже не здесь. А там.

В теле Чёрного дракона.

Сейчас она, или точнее, я в её теле, имела человеческий облик — женщина лет двадцати пяти, с гладкой кожей и чертами лица, которые могли бы вызвать зависть у любой актрисы китайских дорам. Третье за сутки перевоплощение в женское тело перестало вызывать панику, но ощущение всё равно оставалось… странным. Плечи узкие, центр тяжести смещён, волосы мешают, и вообще — где справедливость?

— Ну что, всё подготовили? — спросил, оборачиваясь к одной из Дорогобудовых, присутсвующей рядом и стоявшей у окна.

— Как просил, — она кивнула в сторону чемодана.

Последовал за её взглядом. Внутри, под защитным полем, мерцали два яйца Феникса. Мелочь, скажет кто-то. Но только не я. Эти штуки стоили дороже золота, дороже душ, потому что в каждом из них заключён крошечный кусочек магического пламени — чистого, живого, непредсказуемого.

— А ты сама? — уточнил я, чуть прищурившись.

Дорогобудова покосилась на меня, чуть приподняла подбородок и улыбнулась.

— Да, пришлось действовать срочно. Встроили, как приказывал. Теперь я почти как ты, маг.

— Почти, — уточнил я. — Главное слово.

— Ну, сам понимаешь, — пожала она плечами. — Условность всё это. Но хоть не сдохну без подпитки.

Согласно кивнул. В этом мире, где магия считалась сказкой, любая энергетическая подстраховка была на вес золота. Без яиц Феникса Дорогобудова бы просто рассыпалась в пыль — тело химеры не предназначено для долгого существования без потока Силы.

— Ну, что же, — сказал, чувствуя, как внутри снова разгорается жар. — Не будем рассусоливать. Как говорится, поехали.

Потом коснулся чемодана, затем — её руки. Энергия прошла через нас обоих, как гулкий бас из глубины мира. Пространство дрогнуло, замерцало, и вот — мгновение, и нас уже втягивает туда, где ни свет, ни тьма не властвуют.

Мир без магии. Абсолютная тишина потоков.

Напряжённо вдохнул — воздух был сухим, чуть пыльным, с запахом утреннего города, асфальт. Да, это был тот самый новый мир. Мир, в котором мы оказались, не имея ни документов, ни денег, ни даже внятного понимания, где находится ближайший туалет без очереди.

Я оглянулся — чемодан стоял целым, Дорогобудова уже приходила в себя.

— Добро пожаловать, — хмыкнул я. — В рай для бюрократов и скептиков.

Она приподняла бровь.

— Здесь нет магии?

— Совсем, — ответил я. — Только мошенники. Но мы-то свои мошенничества любим с размахом.

Усмехнулся, глядя в окно. За ним светало. Новый день в мире, где снова был никем. Почти никем. Потому что внутри уже гудела тёплая нить — слабая, но родная. Моя Сила.

— Ну что, — пробормотал я, — посмотрим, как долго этот мир останется без магии.

И, признаться, в этот момент мне стало даже немного весело.

— Ну здравствуйте, — обратился я к вновь прибывшим, когда пыль вокруг нас наконец улеглась, и стало ясно, что никто не испарился, не вспыхнул пламенем и даже не взорвался.

— Ну и зачем нас сюда вытащил? — первой подала голос Дорогобудова, не переходя, к моему удивлению, на общение в Свете.

Видимо, сознательно решила, чтобы все участвовали и понимали, что происходит. Впрочем, в этом мире Светом, кроме нас двоих, всё равно никто не владел, так что даже если бы захотели, толку не было бы.

— Всё просто, — ответил я, стараясь звучать уверенно, хотя сам ещё не мог толком осознать, где именно нахожусь. — Хочу что-то вроде базы в этом мире организовать. Понимаешь, он очень похож, во всяком случае по первым впечатлениям, на тот, откуда, как я считал ранее, попал в ваш мир. Но, учитывая специфику Света, есть все основания полагать, что самого факта попадания не было. Мне просто интересно, да и вообще — побывать в мире, где нет сверхсил, это нечто.

На этом остановился, чтобы вдохнуть. Воздух был плотный, тяжёлый, пах железом и чем-то влажным, будто мы оказались в промзоне после грозы. Откуда-то издалека тянуло дымом, и ветер приносил отголоски городской суеты. Гадать какой это город уже было не нужно — на табличке остановки, напротив которой мы стояли, буквы были выцветшие, но узнаваемые. Кириллица. Это радовало. Москва, редко где можно здесь этакое ретро встретить.

— Может, — продолжил я, — получится что-то вроде туризма для избранных. Но это так, пока просто идеи. Для начала вам надо будет легализоваться. Чёрной, лучше в Поднебесной, хотя она здесь даже чуть-чуть не напоминает ту, что в нашем мире. Драконов тут точно нет, так что никто не поймёт, почему у неё фамилия «Лунь». А тебе, Дорогобудова, лучше всего стать гражданкой Грузии. Учитывая твою внешность — подойдёт идеально.

Светлана приподняла бровь, чуть скривив губы. Вид у неё был царственный даже в пыльных ботинках, с распущенными волосами и выражением лёгкой усталости. Императрица всё-таки.

— Подожди, — сказала Дорогобудова. — Ладно дракона, она китаянка, тут всё понятно. Но почему я должна становиться грузинкой, а не остаться русской?

Непроизвольно вздохнул. Как объяснить бы так местную ситуацию, и при этом не матерно, что с её прежним гражданством в этом мире ей даже карточку в банке не откроют? Ну, в смысле за рубежом. Во всяком случае, не везде.

— Понимаешь, — сказал ей, — тут такое дело. России в последнее время просто не везло с правителями. Мне казалось, хуже Ельцина быть уже ничего не может, но нет — тут у них какой-то Путин завёлся. Для мирного времени он, может, и ничего, но когда это у России было сплошное мирное время? В общем, он начал войну, которую войной называть не захотел. Типа, если негров назвать афроамериканцами, то они перестанут быть неграми. Примерно так.

При этом заметил, как Александр ухмыльнулся. Ему всегда нравилось, когда в сатирическом тоне излагал местные новости, но на этот раз я не шутил.

— Ну и вот, — продолжил я. — Президент этот решил, что ядерное оружие — это