Мифы Восточной Сибири - Татьяна Владимировна Муравьева

Проснулся Хан-Хулюк, уразумел, что в его земли вторгся чужак, схватил свой тугой лук, колчан со стрелами, вскочил на коня и пустился по следу. Спустя недолгое время у подножия шестивершинной горы увидал он богатыря в шелковой дорогой одежде, верхом на соловом коне.

Петроглифы.

Kirill Skorobogatko / Shutterstock

Закричал Хан-Хулюк громким голосом: «Эй ты, облезлый барсук! Помеха всаднику, препятствие пешему! Кто ты таков и чего тебе здесь надобно?» Усмехнулся богатырь и заносчиво ответил: «Меня зовут Алдай-Мерген, а моего коня — Ак-Сарыг. Я приехал, чтобы разорить аал Хан-Хулюка, отнять у него землю, угнать его скот, а его самого убить. А поскольку ты, как я вижу, и есть Хан-Хулюк, давай сражаться!»

Соскочили богатыри с коней, грозно посмотрели друг на друга и стали исполнять танец орла[84]. Спрашивает Хан-Хулюк: «Что ты предпочитаешь — холодную сталь моего меча, выкованного кузнецом, или мой горячий кулак, подаренный мне отцом и матерью?» Отвечает Алдай-Мерген: «Будем биться тем, что досталось нам от наших родителей».

Сошлись богатыри в поединке. Бьются тридцать дней и ночей, бьются шестьдесят, бьются девяносто. Покрылись их спины белой пеной величиной с гору, и вот наконец обхватил Хан-Хулюк своего противника поперек туловища, поднял в воздух и бросил о землю, так что небо закружилось вокруг своей оси и содрогнулись окрестные горы.

Прохрипел поверженный Алдай-Мерген: «Ты победил! Пощади же меня — и я назову тебя моим старшим братом, буду всегда и во всем тебе покорен!» «Хорошо, — сказал Хан-Хулюк. — Ты будешь вместе со мной охранять мой аал». Он протянул Алдай-Мергену руку, помог ему подняться, они сели на своих коней и поехали домой.

Разозлились Алдын-Оюу и Сай-Куу, увидев Хан-Хулюка живым и невредимым, едущим бок о бок с чужим богатырем, и стали придумывать новый способ, как его погубить.

На другой день Алдын-Оюу выкрасила себе лицо синей краской, легла в постель и стала стонать и охать. А Сай-Куу закричала: «Посмотри, муженек! Твоя сестра заболела синей болезнью, и, если ты не добудешь для нее сердце Синего быка — владыки Синего озера, она умрет!» Встревожился Хан-Хулюк и ответил: «Я немедля отправлюсь за сердцем Синего быка и спасу мою любимую сестру, даже если самому мне придется погибнуть!»

Оседлал он Хан-Шилги и пустился в дальний путь. Скачет Хан-Хулюк быстрее ветра, несется его конь по вершинам низких гор, по склонам высоких. Поет богатырь во весь голос, разносится эхо так далеко, что кажется, будто поют сто человек.

Поздним вечером подъехал Хан-Хулюк к одинокому черному чуму, попросился переночевать. В чуме жила прекрасная Алдын-Хува, красота которой затмевала солнце и луну, со своей старой матерью.

Встретили хозяйки богатыря как дорогого гостя, накормили, напоили, потом старуха спросила: «Далеко ли, сынок, путь держишь?» Рассказал Хан-Хулюк, что едет он добывать сердце Синего быка, чтобы исцелить свою младшую сестру от страшной болезни. Покачала старуха головой и промолвила: «Тебя послали на верную смерть. Никто не может одолеть Синего быка. Один рог у него такой горячий, что схватившийся за него сгорает дотла, а другой рог такой холодный, что прикоснувшийся к нему превращается в ледяную глыбу». Но Хан-Хулюк ответил: «Человек, рожденный женщиной, не должен нарушать своего слова. Я пообещал своей сестре, которая для меня драгоценней зеницы ока, дороже косточки пальца, добыть для нее сердце Синего быка — и добуду, чего бы это ни стоило!»

Тогда прекрасная Алдын-Хува сказала: «Раз решение твое неизменно, я дам тебе два шелковых кадака[85] — белый и желтый. Белым хватай быка за холодный рог, желтым — за горячий».

Поблагодарил Хан-Хулюк красавицу и ее мать, переночевал в их чуме и наутро продолжил свой путь. Наконец выехал на берег Синего озера. Видит — стоит у воды Синий бык ростом с горный хребет. Взял богатырь в одну руку белый кадак, в другую желтый и налетел на быка, словно буря. Ухватил его за рога, пригнул огромную голову с такой силой, что оба рога вонзились глубоко в землю. Заревел Синий бык: «Не иначе ты Хан-Хулюк. Никто другой не смог бы меня одолеть!» Говорит Хан-Хулюк: «Я пришел за твоим сердцем, чтобы спасти мою любимую младшую сестру».

Отвечает Синий бык: «Бери, мне не жалко. Только освободи мои рога из земли». Осторожно вынул Хан-Хулюк из груди быка сердце, приложил к ране целебную траву, так что рана сразу затянулась, потом вытащил бычьи рога из земли и сказал: «Я не хочу тебе зла. Будем друзьями, Синий бык». Говорит бык: «Ладно, отныне я твой верный друг. Оставь мне свою стрелу. Если она вдруг искривится и почернеет, я буду знать, что с тобой случилась беда, и приду тебе на помощь».

Простился богатырь с Синим быком и поспешил домой. По пути он заехал в черный чум, чтобы вернуть шелковые кадаки. Стали старуха и Алдын-Хува расспрашивать Хан-Хулюка, как удалось ему победить Синего быка; и, пока он рассказывал, красавица, улучив момент, подменила бычье сердце сердцем простой коровы.

Приехал Хан-Хулюк домой. Удивились его сестра и жена, которые были уверены, что его уже нет в живых, однако сделали вид, что обрадовались. Алдын-Оюу съела коровье сердце, а поскольку она вовсе не была больна, то сразу поднялась с постели и стала ходить туда-сюда.

Но злые бабы не оставили своего намерения погубить Хан-Хулюка. Одну за другой стали они придумывать для него задачи, с каждым разом все опаснее и невыполнимее. Сначала Алдын-Оюу объявила, что заболела красной болезнью и исцелить ее может только сердце гигантской красной лисицы с ядовитой пастью; потом ее одолела желтая болезнь и для исцеления понадобились куски медного камня, который сторожили семеро свирепых шулмусов. Для излечения сестры от рыжей болезни Хан-Хулюку нужно было добыть священную «Алмазную сутру», а чтобы избавить Алдын-Оюу от белой болезни — молоко верблюдицы-великанши, живущей там, где восходит солнце.

Обе женщины ждали, что богатырь наконец погибнет, но он каждый раз возвращался с победой, потому что ему помогала прекрасная Алдын-Хува. И каждый раз она подменяла добытые им волшебные вещи обычными: сердце красной лисицы — сердцем серой овцы, осколки медного камня — кусками меди, «Алмазную сутру» — обычной книгой, а молоко солнечной верблюдицы — коровьим.