Мифы Восточной Сибири - Татьяна Владимировна Муравьева

Сушка сена сойотами. Тувинцы. Сойотский способ сохранения сена на зиму

КГАУК «Красноярский краевой краеведческий музей»

И вот Алдын-Оюу в очередной раз прикинулась больной. Она выкрасила себе лицо черной краской, а Сай-Куу объявила Хан-Хулюку, что несчастная заболела самой страшной, черной болезнью, спасти от которой может только черная пена с семи волн, бегущих одна за другой по далекому озеру Хиндиктиг, которого еще никто никогда не видал.

Хан-Хулюк стал собираться в дорогу. Он приторочил к седлу Хан-Шилги семь черных кувшинов, чтобы набрать в них черной пены, и отправился искать озеро Хиндиктиг.

По пути, как обычно, заехал проведать Алдын-Хуву и ее мать.

Старуха была печальна, а в глазах прекрасной Алдын-Хувы стояли слезы. Красавица взяла Хан-Хулюка за руку и промолвила: «Ты сильный и храбрый богатырь, но мужской ум ни на что не годится. Ты так и не понял, что те, кого ты любишь, хотят твоей погибели. Теперь они посылают тебя в самое страшное место на свете, на самое трудное дело. Там тебе уже ничто не поможет. Ты — неумирающий — умрешь, твое тело исчезнет, твои кости рассыплются в прах!»

Но Хан-Хулюк ответил: «Этого не может быть. Я уже столько раз спасал мою любимую сестру, спасу и сейчас!»

Долго странствовал он по свету в поисках озера Хиндиктиг. Когда начинал падать снег, Хан-Хулюк понимал, что пришла зима, когда земля покрывалась зеленой травой — знал, что наступило лето. И вот однажды поднялся он на гребень самой высокой горы и увидел вдали, там, где солнце уходит за горизонт, бескрайнее озеро с черной водой. Страшно стало богатырю, и он подумал: «Может быть, моей сестры уже нет в живых, и я напрасно погибну, если осмелюсь приблизиться к этому мрачному месту?»

Но, преодолев свой страх, Хан-Хулюк спустился с горы и наконец вышел на берег озера. На берегу росло несколько вековых деревьев. Богатырь вырвал их с корнями, построил плот и, подгоняемый ветром, понесся по черной воде. Вот достиг он середины озера, где лежал маленький островок и одна за другой бежали семь высоких волн, покрытых черной пеной. Наполнил Хан-Хулюк черной пеной семь черных кувшинов и пустился в обратный путь.

На сей раз путь по воде оказался таким долгим, что плот успел сгнить и развалиться, и Хан-Хулюку пришлось плыть на своем верном Хан-Шилги. Наконец выбрались они на берег. Хан-Хулюк совсем обессилел, а Хан-Шилги был так измучен, что стало видно: стоит рядом с конем его смерть. Снял Хан-Хулюк со своего коня седло и уздечку, повесил их на дерево, со слезами простился со своим верным другом, подоткнул полы халата, взвалил на спину семь черных кувшинов и побрел дальше пешком.

Труден был его путь. Днем Хан-Хулюк изнемогал от зноя, ночью страдал от холода. Мышцы на его теле иссохли, проступили серые кости. Вот и чум красавицы Алдан-Хувы. Но не было у богатыря сил даже на то, чтобы зайти внутрь. Оставил он возле входа кувшины с черной пеной, чтобы забрать их потом, и почти ползком добрался до своего аала.

Выглянула из юрты Сай-Куу, увидела едва живого мужа и закричала: «Вот ползут кости неумирающего Хан-Хулюка! Наконец-то он стал таким слабым, что любой может его победить!» Она кликнула Алдай-Мергена. Тот, хоть и назвал себя младшим братом Хан-Хулюка и обещал верно ему служить, на самом деле его ненавидел и мечтал отомстить за свое унижение. Взял он тяжелый топор и одним ударом снес Хан-Хулюку голову с плеч. Сай-Куу и Алдын-Оюу разрубили тело богатыря на мелкие куски, зашили в шкуру белого быка, сбросили в глубокую яму, а сверху насыпали высокий холм.

И в тот же миг Синий бык — владыка Синего озера и семеро шулмусов, стороживших медный камень, увидели, что стрелы, которые оставил им Хан-Хулюк, почернели и изогнулись. Поняли они, что с их другом случилась беда, и поспешили на помощь. Взяли шулмусы большой аркан, накинули петлю на основание холма, а конец привязали к рогам Синего быка. Тот дернул — и холм сошел со своего места. Открылась глубокая яма. Шулмусы спустились вниз, собрали останки Хан-Хулюка, ничего не рассыпав и не уронив, и отнесли к Алдын-Хуве.

Тут-то и пригодились все целебные снадобья, добытые Хан-Хулюком, которые оставляла она у себя. Сбрызнула красавица останки богатыря черной пеной из семи черных кувшинов — и куски его тела сразу срослись. Она благословила Хан-Хулюка «Алмазной сутрой» — и к нему вернулось дыхание. Она приложила к его лицу осколки медного камня — и он открыл глаза. Она напоила его молоком солнечной верблюдицы — и его щеки покрылись румянцем. Она дала ему съесть сердце красной лисицы — и он улыбнулся, а съев сердце Синего быка — заговорил.

«Как же долго я спал!» — сказал Хан-Хулюк. Но был он очень слаб, и Алдын-Хува промолвила: «Я еще никогда не перешагивала через богатыря. Теперь, верно, настало время перешагнуть через его плечи». Она трижды перешагнула через Хан-Хулюка — и он стал таким, каким был прежде[86].

Первым делом спросил богатырь: «Жив ли мой верный Хан-Шилги?» Один из шулмусов, который мог за много верст услышать шорох шагов ползущего паука, прислушался и сказал: «Твой конь жив и скачет сюда. На нем поскрипывает седло и звенит уздечка, которые он сам надел на себя». И правда, вскоре прискакал Хан-Шилги, здоровый и резвый, как годовалый жеребенок.

Сказал Хан-Хулюк своим друзьям и прекрасной Алдын-Хуве: «Вы зажгли погасший огонь, вы вернули мою отлетевшую жизнь. Моя благодарность вам не знает границ, но теперь я должен отомстить своим врагам».

Поднялся Хан-Хулюк на высокую гору, посмотрел вниз на свой аал. Стоит богатырь на ветру, и одолевают его думы, которых никогда он прежде не думал, клокочут в его сердце чувства, которых никогда он прежде не чувствовал, — переполняют Хан-Хулюка гнев, печаль и жажда мести.

Спустился Хан-Хулюк с горы, сел на Хан-Шилги и поехал к аалу.

Первым, кого он встретил, был Алдай-Мерген. Спросил его Хан-Хулюк, как в день их первой встречи: «Что ты предпочитаешь — холодное железо или горячий кулак?» И Алдай-Мерген, склонив голову, ответил: «Я не знаю, как оправдаться перед тобой. Решай сам».