Мифы Восточной Сибири - Татьяна Владимировна Муравьева

и красивой юрты, оставил кобылу у коновязи, взял хомыс и зашел поздороваться с хозяевами. Хозяева были наслышаны о прославленном хайджи, усадили его на мягкую подстилку, женщины принесли самое лучшее угощение. А вечером пришли к нему все жители аала — мужчины и женщины, парни и девушки, дети и дряхлые старцы, поклонились Самсону и сказали: «Мы очень просим тебя, хайджи, спой нам хорошую песню, расскажи поучительную сказку».

Взял Самсон хомыс, ударил по струнам, запел песню. Да только не звучит его голос, дрожит, замирает. Начал он рассказывать сказку — путаются слова, не идут с языка. Удивились люди, зашумели, а Самсон не знает, куда от стыда деваться. Никогда такого прежде с ним не случалось. Но тут вышел вперед самый старый из стариков и сказал: «Э-эит люди аала! Не хайджи, а мы виноваты в том, что не может он сегодня петь. Мы забыли угостить хозяев здешних мест, вот они и рассердились, не дают нам послушать знаменитого хайджи Самсона. Завтра с утра мы должны окропить нашу землю арагой[92], и тогда уже будем просить уважаемого хайджи спеть для нас хотя бы одну песню и рассказать хотя бы самую короткую сказку».

Разошлись люди по домам, Самсон отложил хомыс, вышел из юрты подышать вольным воздухом. Вдруг невесть откуда появились двое молодых парней в коротких шубах из меха выдры. Вроде бы парни как парни, да только Самсон сразу понял, что это ээзи — духи здешних мест. Говорят ээзи Самсону: «Нас прислал к тебе наш владыка. Он много слышал о твоем умении и хочет, чтобы ты завтра пришел к нему в гости и спел для него».

Хакасская юрта. Экспозиция Минусинского музея.

КГАУК «Красноярский краевой краеведческий музей»

Вернулся Самсон в юрту, лег на приготовленную постель. Мягкая постель, удобная, а он никак заснуть не может. Ворочается и думает: «Ведь если я пойду в гости к ээзи, они меня, пожалуй, обратно не отпустят!» И решил поскорее бежать куда подальше. Встал, нашел в темноте хомыс, вышел из юрты, оседлал свою рыжую кобылу и поскакал прочь.

Да только слышит — скачет кто-то за ним следом и кричит: «Самсон, стой!» Пустил Самсон свою кобылу вскачь. Сначала скакал по дороге, потом по тропе в гору. А преследователь не отстает, все ближе и ближе. Вот и вершина горы — дальше пути нет. Взошло солнце, обернулся Самсон и увидел ээзи, одного из тех, что говорили с ним вчера вечером. Говорит ээзи: «Ты, Самсон, верно, разума лишился. Спел бы нашему господину, он бы щедро тебя наградил, и не знал бы ты никаких забот до конца своей жизни. А теперь он очень на тебя сердит. Слезай с кобылы, будем с тобой вместе петь. Если ты меня перепоешь, я тебя отпущу, а если нет — убью. Так повелел мне наш господин».

Тут заметил Самсон, что у ээзи к седлу тоже хомыс привязан.

Сели они друг против друга и стали петь. Три дня пели, на четвертый сбилось у ээзи дыхание — и он замолчал. Потом говорит: «Ну, Самсон, твое счастье — уезжай. Гора, на которой ты пел, будет отныне называться горой Самсона, чтобы люди всегда помнили твое имя. Но ты к нашей земле больше не приближайся. И о нас никому не рассказывай».

Сели они на своих коней и разъехались в разные стороны.

Вернулся Самсон в родной аал. Целый год просидел дома, боялся: вдруг опять встретятся ему ээзи. Но потом заскучал. И вот однажды оседлал он, как прежде, свою рыжую кобылу и снова стал ездить из аала в аал, петь людям песни, рассказывать сказки. Где на один день останавливался, где на два-три, а в одном аале пел без отдыха целую неделю. А когда оттуда уезжал, хозяева устроили в его честь пир. Выпил хайджи араги, ударил хмель ему в голову — и на обратном пути сбился Самсон с дороги. Долго плутал и вдруг выехал к подножию той самой горы, на которой пел он вместе с ээзи, и увидел, что сам ээзи едет ему навстречу.

Остановились они друг против друга. Говорит ээзи сердито: «Что же ты, Самсон, наделал! Я ведь тогда сказал тебе: “К нашей земле больше не приближайся”. А ты явился себе на погибель!» Молчит хайджи, не знает, что ответить. И ээзи молчит. Потом промолвил дух: «Наш господин велел мне тебя убить, но у меня рука не поднимется вот так взять и лишить жизни знаменитого хайджи. Давай сделаем так. Уезжай. Если сумеешь до дома добраться — останешься жив. Не сумеешь — умрешь в пути». Ээзи исчез, а Самсон развернул кобылу и поехал домой.

Но не доехал. По пути разболелись у него руки и ноги, голова и живот. С трудом слез он с кобылы, лег на землю возле трех старых обаа[93], не в силах даже пошевелиться.

Утром мальчишки-пастухи гнали мимо стадо. Видят: человек лежит. Решили мальчишки: «Наверное, пьяный!» А тот говорит: «Идите в аал, скажите людям, что здесь, у подножия трех обаа, умирает Самсон-хайджи. Пусть пошлют кого-нибудь к моей сестре, рожденной со мной в один день, чтобы она отвезла мое тело на родину, чтобы не лежать мне в чужой земле. А сейчас помогите мне сесть и дайте в руки хомыс. Пока я не умер, сыграю в последний раз».

Всполошились люди, узнав, что умирает великий хайджи, поспешили ему на помощь. Но когда прибежали, нашли его уже бездыханным. Перенесли тело Самсона в ближний аал, послали за его сестрой. Зарыдала сестра хайджи так горестно, что отозвались степь и горы.

Похоронили Самсона, как он хотел, в родной земле. Люди его не забыли, и теперь уже другие хайджи поют о нем песни и рассказывают сказки.

ЗЛЫЕ ДУХИ

Главой злых духов у хакасов, как и у многих других тюркских народов, почитался Эрлик (Ирлик-хан) — владыка подземного мира. Царство Ирлик-хана — обитель тьмы, деревья растут там кроной вниз, а водоемы наполнены черной водой и слезами. Ирлик-хан присутствовал при сотворении мира в качестве антагониста бога-творца Худая[94].

Когда Худай сотворил мир, пришел к нему Ирлик-хан и стал просить часть земли для себя. Но Худай сказал: «Не дам!» «Ну хоть столько, чтобы можно было юрту поставить!» — просит Ирлик-хан. «Все равно не дам», — отвечает