Советская элита от Ленина до Горбачева. Центральный Комитет и его члены, 1917-1991 гг. - Эван Модсли

Сталин отдавал предпочтение новым членам элиты, поскольку их мышление было сформировано изучением «Краткого курса…», и они признавали необходимость репрессий[264]. Наряду с этим безусловные достижения в годы первых пятилеток, во время и после войны: преобразование российской экономики, победа над нацистской Германией и особенно превращение Советского Союза в сверхдержаву — придали новому поколению элиты ещё большую убеждённость в преимуществах командно-административной системы и в особой роли Сталина как руководителя.

После 1937–1938 гг. произошла заметная русификация высших партийных слоёв. Среди революционной элиты, которую составляли 78 членов ЦК партии, избранных в период с 1917 по 1923 г., русские составляли всего 49%, а в ранней сталинской элите доля русских выросла до 58%. Даже перед началом Большого террора в составе ЦК, избранного в 1934 г., русских было только 54%[265].

Резкий скачок произошёл с появлением новой сталинской элиты, в которой доля русских достигла 75%. Из 265 членов ЦК, избранных в 1934 г. (чья национальность точно известна), русских было 194 человека (при общем числе членов и кандидатов в члены ЦК равном 328)[266]. Доля русских в составе ЦК оставалась примерно такой же в 1939 и 1953 г. Позднее она несколько сократилась, но не до того уровня, на котором была перед Большим террором. В элите послесталинского периода русские составляли примерно 67%[267]. Определённое влияние на её национальный состав оказывал должностной принцип формирования состава ЦК. Как уже отмечалось выше, в составах ЦК, избранных в 1939 и 1952 гг., насчитывалось много представителей автономных республик, входивших в РСФСР, но очень мало представителей аналогичных образований в составе национальных союзных республик. Увеличившееся представительство высшего армейского командования, бывшего преимущественно русским, также повлекло за собой сдвиг в сторону русификации в ущерб национальным меньшинствам. То же касается наркомов (министров) и региональных партийных лидеров, бывших, как правило, русскими.

Среди этнических групп, представленных в ЦК, избранном в 1939 г., сильнее всего сократилось количество евреев и латышей. Ещё одно существенное падение еврейского представительства в ЦК состоялось в период между 1939 и 1952 гг. В ранней сталинской элите насчитывалось по меньшей мере 25 евреев, или 15% от её общего числа. Хотя многие из них погибли во время Большого террора, тем не менее доля выживших оказалась выше, чем среди всего состава ЦК. Если в 1939 г. в него входили 11 евреев, то в 1952 г. их осталось всего трое — Л.М. Каганович, Л.3. Мехлис и Б.Л. Ванников. Частично это стало следствием антисемитской компании, развязанной в последние годы жизни вождя, но евреям так и не удалось восстановить свои прежние позиции в элите после смерти Сталина. В послесталинской элите их доля составляла менее 1%[268].

Джон Армстронг писал о засилии мужчин в 1938 г., и хотя его работа представляется несколько устаревшей, эти сведения не утратили своей актуальности. Из 328 человек, составлявших позднюю сталинскую элиту, подавляющее большинство — мужчины. Женщин было всего 3.4% (11 человек)[269], хотя доля женщин в рядах ранней сталинской элиты оказалась ещё ниже — 2.5% от общего числа членов ЦК (6/236). В поздней сталинской элите общая картина осталась прежней. Общее количество женщин в её рядах — 41, их доля не превышала 4.3%, да и то достигла этого уровня лишь благодаря тому, что некоторые женщины, например знатные ткачихи, доярки и т.п., кооптировались в состав ЦК в обход должностного принципа формирования элиты. Их членство в комитете имело чисто символический, декоративный характер.

Социальный состав поздней сталинской элиты трудно поддаётся точному определению, но очевидно, что в ней заметно представлен простонародный элемент. Примерно 60% представителей поздней сталинской элиты являлись выходцами из деревень. Они укрепили свои позиции — в рядах ранней сталинской элиты сельское происхождение имели около 40% её членов. В этом отношении отсутствовали существенные различия между членами поздней сталинской элиты, родившимися до и после 1901 г. Например, даже среди выживших представителей первого поколения элиты большинство составляли выходцы из деревни. Доминирование в элите людей подобного происхождения сохранилось и после смерти Сталина. Несмотря на разбавление элиты представителями третьего поколения партийных лидеров, родившихся в период с 1921 по 1940 г., по-прежнему выходцы из сельской местности составляли в ней до 60%. В этом нет ничего удивительного, учитывая, что от 80 до 85% населения Российской империи перед революцией проживало в деревнях, тем не менее этот факт поражает, если вспомнить, что речь идёт об элите пролетарской партии[270].

Здесь следует сделать ряд важных оговорок. Во-первых, доступная в настоящее время информация о социальном происхождении членов элиты далека от совершенства. Например, отсутствуют сведения о месте рождения примерно 20% членов новой сталинской элиты, и в качестве рабочего допущения можно лишь предположить, что в этом смысле они мало отличаются от остальных 80%. Во-вторых, даже если местом рождения того или иного лица указана деревня, это вовсе не означает, что данный человек является крестьянином или происходит из крестьян. Многие могут оказаться детьми сельских ремесленников, учителей и технических специалистов или управляющих помещичьими имениями и мелкопоместных дворян. Кроме того, уровень внутренней миграции населения в России в начале XX в. был таков, что отцы и матери многих крестьянских детей, которые, повзрослев, вошли в состав Советской элиты, часть года работали в городах, а они сами в подростковом возрасте могли помогать там родителям. Справедливости ради следует отметить, что очень немногие представители поздней сталинской элиты занимались сельским трудом во взрослом возрасте, но все они были продуктами деревенской среды. Наконец, какие бы выводы не следовали относительно последствий присутствия в поздней сталинской элите столь крупного по численности сельского элемента, необходимо отметить наличие значительного меньшинства (40%) таких людей в ранней сталинской элите, особенно среди тех, кто вступил в партию после выхода её из подполья, то есть в 1917–1920 гг. Безусловно, члены ранней элиты деревенского происхождения в большинстве своём выросли на закате Российской империи, а не в начальный период нэпа.

Значительную долю остальной части поздней сталинской элиты, очевидно, составляли дети ремесленников. Если примерно 60% её членов имели сельское происхождение, то ещё 20–25% пришли из среды ремесленников и только около 10% имели безусловно городское происхождение. Поздняя сталинская элита определённо не состояла из потомственного столичного пролетариата. Из 224 её членов только 8 человек родились в Санкт-Петербурге и ещё 6 — в Москве.

Несмотря на отсутствие некоторых сведений, общая характеристика социального происхождения сталинской элиты представляется достаточно ясной, и, вероятно, Жданов был в основном прав, когда в 1939 г. заявил, что «…советская