Будни старого психиатра. Байки о пациентах и не только - Доктор Иваныч

Говорит, что последнюю неделю вообще есть перестала и жидкости мало пьёт. Стала нервной, раздражительной, дома конфликтует. Заявила, что скоро умрёт и очень этого хочет.

– А вы её опять, что ли, в четвёртое направили?

– Нет конечно! Какое ей четвёртое? Теперь всегда только на общем будет. Знаете, Юрий Иваныч, мне думается, что она всё-таки эндогенная больная. Побеседуйте с ней, думаю, что вы это почувствуете. Ну ладно, они в коридоре сидят.

Здесь я должен сделать небольшую ремарочку. Четвёртое отделение является санаторным, с мягким режимом, свободными прогулками без надзора и возможностью уходить домой на выходные. Туда госпитализируют пациентов с невротическими расстройствами без суи***дального настроя. Но если больной допускает грубое нарушение режима, в частности, употребление алкоголя, то после этого двери отделения закрываются для него навсегда. Все последующие госпитализации будут в одно из общих отделений, где и намёка нет на санаторные условия.

Выйдя в коридор, я окинул взглядом находившихся там людей, но никого похожего не увидел.

– Анна Москвина! – огласил я.

– Да-да, вот она! – ответила женщина, показав на сидевшую рядом девочку.

Больная действительно походила на девочку лет двенадцати-тринадцати. Поэтому и немудрено, что я не сумел опознать в ней нашу двадцатипятилетнюю пациентку. Однако нельзя было сказать, что анорексия её изуродовала. Да, худоба, конечно же, присутствовала, но противоестественной и отталкивающей не выглядела.

В машине я с Аней побеседовал:

– Ань, скажите, что с вашим аппетитом?

– Я ничего не хочу, ну не лезет в меня!

– Аппетит у вас пропал не только сейчас, правильно?

– Да, давно уже.

– А с чего он пропал? Вы похудеть решили?

– Ничего я не решала. Просто я тогда училась и работала, есть было некогда, времени вообще не хватало. А потом привыкла, и есть больше не хотелось.

– Ну а сейчас у вас тоже нет времени на еду?

– Да при чём тут время. Я же сказала, что просто не хочу.

– Ань, а вы сами согласились на госпитализацию, или мама настояла?

– Сама, мне инвалидность нужна, чтоб таблетки давали бесплатно.

– То есть вы считаете себя больной?

– Да, наверно. Я же чувствую, что у меня всё от мозгов идёт.

– Ещё вы что-то говорили о смерти?

– Ну да, мне же сейчас двадцать пять, и я умру скоро.

– Уточните, по какой причине?

– Просто умру, и всё. Какая причина?

– То есть жить вы не хотите?

– Не, ну как… Просто умру, и всё.

– Аня, а у вас есть какие-то планы на будущее? Что вы больше всего хотите?

– Хм, замуж выйти и детей родить.

– А как же будет сочетаться семья с инвалидностью по психическому заболеванию?

– Ничё, нормально. Инвалидность-то будет рабочая. И я, и муж будем зарабатывать. Но мы в деревню переселимся. Я там хочу обсерваторию построить, чтоб народ приходил и к астрономии приобщался. Ведь астрономия и философия – единое целое.

– А вы и философией увлекаетесь?

– Да, конечно.

– И кто же из философов вам ближе?

– Ну философия – это любовь к мудрости. Все философы учат мудрости, чтоб можно было смысл жизни узнать.

– Скажите, а вы кто по образованию?

– Маркетолог. Я работала, рекламой занималась.

– Аня, а вы никогда не сталкивались с чем-то необычным? Например, всё вокруг переменилось или что-то стало слышаться, видеться.

– Нет, ничего такого.

В данном случае я не мог не согласиться с коллегой, предположившей у Анны эндогенный процесс. В ходе общения она продемонстрировала яркие шизоидные черты в виде монотонности и амбивалентности. Анна была убеждена в своей скорой неминуемой смерти и одновременно строила планы на будущее. Причём эти планы являлись крайне инфантильными и незрелыми до нелепости. Запас её знаний довольно скудный. Сообщив о своём увлечении философией, не смогла назвать ни одного философа и ни одной концепции. Вместо глубоких, ну или относительно глубоких познаний, она выдала лишь резонёрские рассуждения о мудрости.

В итоге я склонился к диагнозу «Шизотипическое расстройство», которое до перехода на Международную классификацию болезней называлось вялотекущей шизофренией. От «обычной» шизофрении это заболевание отличается отсутствием острой, ярко выраженной психотики. И тем не менее выставлять этот диагноз я не стал, поскольку это делается лишь после детального обследования и длительного наблюдения.

На Центр нас позвали задолго до конца смены. Сначала всё дописал, передал сообщение в полицию, а потом просто побездельничал до без пятнадцати восемь. Эх, всем бы хороша была эта смена, если б только не анафилактический шок с инфарктом. Но хотя чего я сетую? Ведь всё же обошлось!

А в последующие выходные сделал я дело, можно сказать, глобального масштаба. Сперва собрал присланный по моему заказу стеллаж с фитолампами. Высокий такой, основательный. Потом посадил листовой салат, укроп, рукколу и базилик. В последний, третий выходной, посеял мицелий шампиньонов и вёшенок на специальный субстрат. Супруга, правда, ругала меня на чём свет стоит, мол, столько места занял, да ещё и с*ач устроил. Зачем, говорит, тебе это надо? Мы что, не в состоянии зелени и грибов купить? Но объяснил я ей, что не ради еды стараюсь, а просто не хочу ни с огородом, ни с лесом расставаться. Да, понимаю конечно, что это не полноценная замена. Но пусть хотя бы такие суррогаты лета облегчат ожидание следующего сезона!

Жизнь продолжается

Чуть смягчилась зима, оттепель устроила. Но стало только хуже, потому как безобразная коричневая каша под ногами не позволяет идти свободно и быстро. Чувствуешь себя как конь стреноженный. Мой хронотип – «сова», причём в чистом виде. Рано утром, особенно поздней осенью и зимой, я вообще никаковский, независимо от того, во сколько лёг накануне. Настроение к нулю стремится, недовольство всем и вся одолевает. При этом сам себе напоминаю автомобиль, который никуда не поедет без предварительного прогрева двигателя. А вот к вечеру общий тонус повышается, в результате чего становлюсь энергичным как электровеник.

В строгом соответствии с дурной традицией, накануне рабочей смены, на нашей лестничной площадке инцидент случился. Соседку обокрали, Альбину Петровну, прямо средь бела дня. Сама она в это время у сестры гостила в селе. А когда вернулась, сначала обратила внимание на дверной замок, который хоть и работал, но как-то не так, а потом в квартире обнаружила пропажу бутылки водки в подарочной упаковке, золотой цепочки и старых домашних тапок. При этом порядок почти не был нарушен. Разумеется, она вызвала полицию. Следственно-оперативная группа сделала всё, что положено, в том числе и нас, соседей, опросили. Но очевидцев не нашлось и не обнаружилось никаких других зацепок, позволивших бы раскрыть преступление по горячим следам. Однако всё это выглядело весьма