Зачарованный сад - Александра Леонидовна Баркова

Офелия. Джозеф Мордехай, вторая половина XIX в.

Finnish National Gallery / Hannu Karjalainen

Мы покидаем дендрарий и идем в более приветливые места. Перед нами альпинарий; туда пока рано — не везде сошел снег, но нам и не нужно заходить внутрь — перед альпийской горкой лужайка вся синяя-синяя от уже знакомой нам пролески.

Есть такое удивительное явление культуры — народное православие. Обычно в нем ищут следы язычества, но такие представления могли возникать и много после принятия христианства, а совпадение с другими мифологиями — не признак тысячелетнего возраста, а проявление мифологического мышления, ведь в сходных условиях независимо друг от друга появляются и похожие сюжеты.

Нас будет интересовать народная версия появления первой женщины. Бог сотворил Адама но не дал ему жены, и в ответ на просьбы Адама он сотворил женщину… из цветов. Однако она не понравилась Адаму, и тогда Бог забрал эту женщину на небо, где она стала Богородицей (а Адам затем получил Еву). Этот народный миф хорошо рассказывать именно у пролески, ведь один из цветов Богородицы — синий, символ ее скорби.

Это сказание оказывается в ряду самых разных мифов о «составных» женщинах. Наиболее известен греческий миф о Пандоре: боги, желая зла людям, все вместе создали Пандору («Одаренную всеми»), ее взял в жены брат Прометея, и она открыла в доме мужа запретный ящик, откуда по миру разлетелись горести и болезни. Греческая культура мизогинна (то есть отличается ненавистью к женщинам), индийская относится к женщинам лучше, поэтому в индийском мифе боги подобным образом создают богиню Дургу — на погибель демонам. У Дурги десять или двадцать рук, в каждой она держит какое-то оружие, и, как легко догадаться, демонам пришлось несладко. В кельтской мифологии прекрасную Блодейведд также создают из цветов, что и означает ее имя («цветочное лицо»), и она губит своего супруга, выведав у него, при каких условиях можно нанести ему смертельную рану. Цветы, несущие смерть, нас уже не удивляют. Как видим, миф о Богородице из цветов — наименее жестокий изо всех, но все равно трагичный, ведь она скорбит о крестных муках Христа.

Мы снова отпираем калитку, на этот раз — изнутри, заповедная часть сада остается позади. Перед нами — роскошные каштаны, пока еще без малейшего намека на листья, а под ними золотой ковер хохлаток. Поодаль видны голубые и сиреневые ковры из них же.

После всех этих страшных историй становится понятно, что идея высаживать цветы едва ли понравится крестьянину. При этом существовали ритуалы, когда сажать цветы было необходимо. Один из них соблюдается и нами: это цветы на могилах. Но если мы сажаем цветы на месте упокоения любого умершего родственника, то в народной традиции это были могилы юношей и девушек (иногда и детей): цветы — это брачный символ, и если парень или девушка умирали до брака, то цветы становились знаком символической свадьбы.

Были и более жизнерадостные клумбы. В традициях Украины и юга России девушка сажала цветы перед своим домом, когда достигала брачного возраста. Это был знак того, что к ней можно присматриваться как к будущей невесте.

Слушатели устали и слегка озябли в дендрарии. Но у нас есть еще один цветок, о котором нельзя не рассказать. Поэтому мы бодрым шагом (вот и согреемся!) идем через залитый солнцем партер, где бело-голубыми звездочками сияют первоцветы Азии, огибаем разлапистую ель, а за ней — смотрите! — склоняет свои лиловые венчики прострел, он же сон-трава.

Прострел. Фотография Александры Чурилиной.

© Чурилина А., фото, 2025

Свое название сон-трава получила отнюдь не за то, что ее отвар помогает уснуть (если вам встретится подобное утверждение, то оно из области «лечить желтуху желтыми цветами»), а за склоненные головки, словно цветок задремал. А прострелом ее зовут за полый внутри стебель. И вот с этим связан очень важный для нас миф.

Это представление о том, что громовержец бьет нечисть молниями. В языческой древности это был, вероятно, Перун, с приходом христианства его сменил Господь Бог или Илья-пророк. Нечисть в таких историях бывает разной, в частности упоминается, что молнии бьют в кусты папоротника или в цветы, где обитают русалки. Вот от такого удара молнии, по поверьям, стебель прострела и стал полым.

Пандора. Оделон Редон, 1914 г.

The Metropolitan Museum of Art

Это подлинные народные сказания, но, к сожалению, они породили кабинетный миф о том, что Перун якобы сражался с богом преисподней Велесом, причем Велес якобы имел облик змея (а поскольку Велес символически связан с медведем, то в этом кабинетном мифе он оказывается мохнатым змеем, бррр!). Сказания о том, что громовержец бьет своими молниями змея, действительно есть у всех народов мира, но ни в одной мифологии этот змей не является богом. Так что славянский Перун, несомненно, бил какого-то змея, но столь же несомненно, что этот змей не был Велесом.

Но вернемся к прострелу и поверьям, с ним связанным. Одно из них очень позднее: он стал магическим растением охотников. Легко догадаться, что это поверье возникло с распространением огнестрельного оружия. Стрелок несколько раз опускал прострел внутрь дула, чтобы его ружье било без промаха, и брал цветок с собой.

Ранее прострел был чисто женским оберегом, который должен был помогать роженицам. До появления современной медицины роды были смертельно опасным делом (особенно если они были первыми) и могли закончиться гибелью и младенца, и матери, так что родильная обрядность использовала все возможные символы для того, чтобы ребенок смог легко выскользнуть из чрева.

Мы идем к выходу из сада. И рядом, и вдалеке за деревьями видны синие поляны пролески. Рядом со смерзшимися сугробами, которые сгребли с уже расчищенных аллей, можно видеть кучи веток и хвои — спиленные последствия зимних снегопадов. Посетители вежливо не замечают эти кучи, но совсем скоро этот опад и опил станет предметом лекции. Ведь вот-вот придет время Бельтайна.

Прогулка вторая. Бельтайн в природе и мифологии

Середина апреля или чуть позже. Жа-арко… жарко практически по-летнему, посетители раздеваются до футболок — и это так странно, ведь впереди еще