Сорняк - Евгений Вторкин

Однако, чем ближе я подходил, тем более робкими становились мои шаги. Вскоре от внутренней уверенности ни осталось и следа. И остановившись за спиною Аймона, я и вовсе не нашёл в себе силы поднять головы. Мне стало ужасно стыдно.

— Прости, что сразу не рассказал тебе о разговоре с богиней. Просто я не был до конца уверен, можно ли это рассказывать…

Немного повернув голову, альв смерил меня суровым взглядом и, ничего не сказав, вернулся обратно к общипыванию ягод.

— После того, как Хельта наказала мне разыскать альва и привести его, то есть тебя, в осквернённый лес, я понял, что не хочу этого делать. Ведь считаю тебя другом, и мне неприятно даже помыслить о предательстве. Однако так сложилось, что ты сам решил отправиться в это место, и я посчитал, что разумнее всего будет промолчать.

— Что именно она попросила тебя сделать?

— Хельта хотела, чтобы ты увидел, как изменилось это место, и ты осознал тяжесть своего поступка. Ничего конкретного я узнать не смог, потому что после того, как она высказалась, кресло, на котором я сидел, рассыпалось, и деревянные змеи стали проникать…

— Так! Стоп! Какое ещё кресло⁈

— Обычное резное кресло, на котором на днях сидела Хельта. Сидя на нём, она серьёзно поговорила со стариком Крестычем. Ну а когда ушла, после неё осталось одинокое кресло посреди леса, на которое я зачем-то решил сесть.

Когда Аймон осознал мои слова, глаза его округлились ещё больше.

— Ты кто такой⁈

— Прости, я не понимаю вопроса…

Задумавшись, альв отпустил ветку и, вытерев испачканный рот рукавом рясы, отошёл от куста. Ещё раз многозначительно посмотрел на меня и продолжил путь по песчаной дороге. Поравнявшись с Аймоном, я молча приготовился слушать.

— Начнём с того, что наш мир создан по прихоти могущественного существа — Владыки. Именно он породил всех наших богов: повелителя небес Зевса, верховного правителя морей Посейдона, покровительницу плодородия Деметру, мать земли, защитницу природы Хельту, отца гномов и кузнечного ремесла Гефеста, проводника глашатаев и торговли Гермеса. Перечислять их всех я не стану. Главное запомни: за нами наблюдает множество глаз.

— Тогда причём тут кресло, на котором я сидел?

— При том, что на троне бога способен усидеть лишь равный им по силе.

— Когда я сел на то кресло, богиня не особо этому обрадовалась и была даже готова меня смертельно наказать… Знаешь, меня всё же заинтересовали другие боги. Можешь рассказать о них поподробнее?

— Иногда, подняв глаза, можно увидеть проплывающий по небу Олимп. Летающий остров, где отдыхают верховные боги.

— А эти небожители часто спускаются на землю?

— Есть множество слухов о том, что тот или иной бог перед тем, как спуститься, принимает человеческий вид. Я сам не особо верю в эти россказни, ведь как-то раз я слышал, что Хельта с усмешкой говорила про Олимп. Она утверждала, что его боги кардинально отличаются от неё. Покровительница эльфов, наверное, — единственный бог, кто лично контактирует со смертными.

— Может, раз этих богов никто не видел, на деле их не существует?

— Хах. Чад, ты что? В прошлой жизни был гоблином?

— Ам? Не пойму, ты меня так хвалишь или оскорбляешь?

— Да нет. Я лишь поразился твоему странному вопросу. Видишь ли, никто из разумных рас никогда не сомневался в существовании богов. Кроме мелких уродцев, что умудрились исказить историю и создать собственную религию.

— И зачем им это?

— В руках коварных коротышек хорошо продуманная религия стала удобным инструментом, при помощи которой они манипулируют поведением и привычками глуповатых орков. Все те заветы предков, о которых с такой гордостью орут зелёные великаны — это всего лишь хорошо продуманная сказка, сочинённая гоблинами.

— А как они называют бога, вокруг которого строят своё учение?

— Нет там никаких богов. Лишь вера в Псиллиум, который как-то связан с источником перерождения. Гоблины утверждают, что после смерти никто не умирает и их дух направляется к озеру, и это воплощает в себе суть проявления их предков.

Задумавшись, я вспомнил, как Хельта рассказывала мне что-то подобное про бессмертие и перерождение.

— Может, в этом что-то и есть, но я всё же не понимаю. Почему сильные орки позволяют каким-то никчёмным слабакам собой управлять?

— Они не замечают, что ими манипулируют. Ведь с виду кажется, что вся власть принадлежит сильнейшим воинам и, конечно же, вождям. Сами гоблины прячутся в тени и никогда не выходят на свет. Они считают и называют себя духовными наставниками или же жрецами.

— У меня складывается ощущение, что ты преувеличиваешь. Не могут какие-то там духовные наставники обладать такой властью!

— Представь такую ситуацию. Группа орков возвращается домой с добычей. Им повезло, и они ограбили бедолагу торговца. Теперь у них в руках много мяса и выпивки. А добытые драгоценности и деньги они принесут в дар предкам, через посредников в виде гоблинов.

Вроде Аймон говорит о драгоценностях и еде, но я почему-то представил, как орки конвоируют захваченных в плен женщин. И от этих образов в груди стало всё сжиматься.

— А что они делают с захваченными людьми? Тоже передают их гоблинам?

— Тут всё намного сложнее. Ведь человеческие рабы настолько вплетены в их культуру, что даже орочи женщины уже почти перестали рожать детей. Все обязанности по вынашиванию потомства повесили на человеческих женщин.

— А как же смешивание крови? От такой связи должны рождаться полуорки.

— Чад, ты откуда набрался таких слов? Первый раз слышу слово полуорк, но в чём-то ты прав. Орки, порождённые людьми, растут в несколько раз быстрее, чем их чистокровные собраться, да и размером они меньше… Помню, как-то подслушал разговор двух мыслителей в Аргусе. Так они заверяли, что если орки продолжать размножаться при помощи человеческих женщин, то спустя сотни зим их дети перестанут быть великанами и сравняются ростом с людьми.

Из-за этого разговора количество мелькающих в голове образов нечастных лишь увеличилось, и я непроизвольно сжал кулаки.

— А какой у тебя план? Как ты намерен спасать деревенских девушек?

— Конечно же… При помощи демонстрации силы.

Аймон вытянул вперёд руку, и я тут же почувствовал в груди неприятный жар. Прощупав себя внутренним радаром, я увидел, как на золотом зубе засветился рунический знак. Сделав ещё один шаг, я почувствовал, что ноги стали свинцовыми. Слабость и головокружение подтверждали мою догадку — из меня выкачивали силы.

Переведя взгляд обратно на