Космос. Иллюстрированная история астрономии и космологии - Джон Норт

72

Наиболее ранняя из всех известных запись о вспышке новой звезды. Два средних столбца надписи на прорицательной кости, датируемой примерно 1300 г. до н. э., гласят: «В седьмой день месяца рядом с Антаресом появилась ярчайшая новая звезда».

Одно из существенных различий между наблюдениями неба в этих культурах заключалось в том, что если страны, располагающиеся к западу от Китая, обращали внимание главным образом на горизонт, то в Китае огромное значение придавалось созвездиям, находящимся в области, прилегающей к Северному полюсу мира, и расположенным вдоль небесного экватора. (Безусловно, существует множество исключений из этого правила и с той и с другой стороны. Припомним, не хвост ли Большой Медведицы служил ориентиром в определении времени смены сторожевых постов во время осады Трои?) Сосредотачивая свое внимание на звездах, расположенных вокруг Северного полюса мира, – звездах, никогда не заходящих и не восходящих, – китайцы научились определять положение небесных объектов относительно Солнца, в том числе по оппозиции к нему, когда оно уже скрылось за горизонтом. Кроме того, они мысленно определяли положение звезд с помощью воображаемых линий, проводимых через околополюсные звезды к тем звездам, которые периодически восходят и заходят. Этот технический прием хорошо знаком всем, кто живет в Северном полушарии, по способу определения положения Полярной звезды посредством проведения линии через крайние звезды Ковша. Китайцы определяли положение звезд подбором двух подобных линий.

Вполне возможно, что уже в 1500 г. до н. э., и уж точно не позднее VI в. до н. э., китайцы разделили небо на 28 лунных дворцов (сю). Каждому из них соответствовал определенный участок экватора, или интервал с границами, заданными звездами, между которыми в ожидаемый момент, предположительно, должна была находиться Луна. Сейчас трудно определить историческое влияние этого обстоятельства. Сохранилась гадальная кость, датированная не позднее чем 1281 г. до н. э., где упоминаются названия звезд (некоторые, но не все, удалось идентифицировать). Другая гадальная кость относится к солнечному затмению, отождествляемому с затмением 1281 г. до н. э. Нельзя исключать, что в первом тысячелетии до н. э. китайцы заимствовали у месопотамской культуры отдельные весьма общие принципы предсказаний по звездам и Луне, но интерпретировали их в соответствии со своими представлениями о компоновке созвездий, основанными не столько на эклиптической, сколько на экваториальной системе.

Китайцы продолжали усваивать западные астрологические идеи, но редко применяли их в точном согласии с их исходным замыслом. В XIV в. мы находим в китайских источниках несколько гороскопов (например, в «Гуцзинь тушу цзичэн»), которые удивительно схожи, буквально во всем, с европейскими гороскопами, но отличаются от них по оформлению. Причиной этого может быть просто то, что и те и другие основывались на одном или нескольких общих источниках, например из исламской, а то и более ранней греческой астрологии. В этом случае китайцы стремились преумножить количество альтернативных интерпретаций. Они делали это под влиянием других, уже имеющихся у них древних моделей предсказания, например основанных на биологических теориях, или других, базирующихся на календаре. И даже в этом случае, когда мы обнаруживаем отчетливые следы западного влияния (как, например, определение благоприятных и неблагоприятных дней), нельзя отрицать существование аналогичной более ранней традиции, которая стала своеобразной прививкой для всех остальных способов предсказания.

Астрономия в Китае была тесно связана с управлением и гражданским администрированием. Возможно, наиболее известной иллюстрацией этого служит инцидент, произошедший в VIII в. до н. э., отчет о нем зафиксирован в «Шуцзин» («Исторической классике»). Он касается задания, порученного легендарным императором Яо шести астрономам; двое из них братья по имени Си и Хэ. Им было предписано выдвинуться в различные районы и осуществить там наблюдение восходов и заходов Солнца для определения дня солнцестояния, а также произвести другие наблюдения, значимые с точки зрения составления календаря. В следующей главе «Шуцзин» содержится отчет об отправке экспедиции под руководством принца Иня для казни неких астрономов за то, что они не сумели предсказать и предотвратить солнечное затмение. Эти легенды, в течение трех тысячелетий рассматриваемые как официальное свидетельство зарождения в Китае астрономии, помогли ей обзавестись имиджем особо почитаемой отрасли знания, но сегодня известно, что они проистекали из еще более ранней мифологической традиции, в которой Си-Хэ – это имя либо матери бога Солнца, либо возничего его колесницы. В силу чего братья Си и Хэ навсегда утратили свое место в истории.

Ранний интерес жителей Китая к космологическим вопросам не носил ярко выраженного научного характера в западном смысле этого слова. Они не создали никакой грандиозной дедуктивной системы, сопоставимой с трудами, например, Аристотеля или Птолемея. Великий ученый, известный нам как Конфуций (551–478 гг. до н. э.), не спасает ситуацию (если она, конечно, и правда нуждается в спасении). Будучи, по преимуществу, политическим реформатором, желавшим, чтобы мир людей зеркально отражал гармонию природного мира, он написал небольшое сочинение на эту тему, но оно вскоре было утрачено, и многие истории, рассказанные о нем, представляют его как человека, не проявлявшего особого интереса к небу как таковому. Здесь будет уместно вспомнить определение конфуцианства как «поклонение всему универсуму через поклонение его частям» – программа, сильно отличающаяся от проектов архитекторов великих западных систем.

Повсеместно распространенное в Китае анимистическое восприятие природы, вера в ее населенность духами или душами, придало китайской астрономии особый характер. На Западе такие воззрения не то чтобы являлись новинкой, но были значительно менее структурированы с точки зрения образовательных программ. На уровне конкретики мы сталкиваемся здесь с такими китайскими доктринами, согласно которым на Солнце будто бы обитает петух, а на Луне – заяц. Заяц сидит под деревом и толчет в ступке снадобья и т. п. На более абстрактном уровне бытовала пресловутая всеохватная доктрина инь и ян. Эту некую форму космологии в рамках аристотелевского стиля мышления можно было бы переформулировать в том смысле, что инь предполагает ян. Как почти все в Китае, ее происхождение тесно связано с нуждами политического управления. До начала правления династии Хань (207 г. до н. э. – 9 г. н. э.) в Китае, в интересах установления более эффективного государственного контроля, предпринималось множество весьма жестких попыток объединить враждующие философские школы, успевшие развиться за столетия предшествующей истории. Например, один из выпущенных тогда законов запрещал даже упоминание имен Конфуция, Лао-Цзы и Мо-Цзы. Во время правления Хань применили другой подход – сделали попытку примирить враждующие школы посредством объединения их в единую систему. Философы Хань сосредоточили свое внимание на так называемых Пяти классических трактатах, особенно на «Ицзин» («Книге перемен»), из которой они намеревались извлечь единый великий принцип, лежащий в основе всего мироздания. В результате к «Ицзин» отдельным приложением была добавлена новая доктрина. Она и положила начало тому, что в китайской мыслительной традиции именуется школой инь-ян.

Школа инь-ян придерживалась взглядов, согласно которым общий принцип, управляющий мирозданием, – Тао – разделен на два противоположных начала – инь и ян. К ним можно свести все постижимые противоположности. Эти начала используют пять материальных первоэлементов – У-син. Предполагается, что с помощью этой концепции можно объяснить все явления – движение звезд, свойства продуктов и снадобий, функции тела, эмоциональные качества музыки, моральные черты индивидов и даже исторические процессы. В рамках этой доктрины, где можно обнаружить интересные параллели с определенными аспектами философии XIX и XX вв., в особенности с появившимися под влиянием гегельянства, было выдвинуто предположение: все вещи могут быть тем или иным образом связаны друг с другом. Из этого нетрудно прийти к выводу, что звезды можно использовать для определения хода будущих