Космос. Иллюстрированная история астрономии и космологии - Джон Норт

событий, включая государственные дела. Таким образом, астрологи оказались весьма востребованными. Разработанные технические приемы магического предсказывания и по сей день продолжают пользоваться огромным влиянием – как на Востоке, так и на Западе. Не углубляясь в примеры тривиального применения доктрины инь и ян (женское и мужское, Луна и Солнце, ночь и день, тьма и свет, завершенность и развитие, подчиненность и доминирование и т. п.), мы должны отметить, что она как минимум дала начало мировосприятию, оказавшемуся в высшей степени восприимчивым к идеям, вышедшим из Индии и затем распространившимся на Запад. Например, индийские представления о цикличности мира хорошо сочетались с представлениями о том, что инь и ян циклично и непрерывно порождают друг друга, поддерживая цикл вечного перевоплощения.

Китайцы редко рассуждали в категориях, предполагающих существование бога вне мира – бога как всевышнего творца. Их верховным богом было небо, и император являлся сыном Неба и высшим представителем государственной религии. Наиболее значимое жертвоприношение Небесам осуществлялось в ночь зимнего солнцестояния, когда предполагалось, что ян начинает наращивать свое величие после достижения предельного упадка. Конечно, существовало множество других имперских ритуалов. Без сомнения, их перечень, содержащийся в книге «Чоу ли», датируемой II в. до н. э., может многое сообщить об обстоятельствах их длительного развития. Задачи императорского астронома и императорского астролога отличались друг от друга. Наблюдения за планетами находились в компетенции второго ведомства – например, слежение за двенадцатилетним циклом Юпитера; считалось, что он соотносится с циклом обращения добра и зла в мире. Как и в других культурах, астролог следил за погодой. В данном случае наблюдались цвета пяти видов облаков, направление семи ветров и т. д. В течение более чем двух тысячелетий эти чиновники (передающие свою должность по наследству) руководили правительственными учреждениями с внушительным штатом. Они были хранителями времени с точностью до часа, и китайцы разработали целую серию конструкций водяных часов, отдельные экземпляры которых представляли собой крайне сложные гидромеханические установки, приводившие в движение астрономические и другие механизмы силой давления воды. Считается, что первым человеком, придумавшим устройство для приведения в движение армиллярной сферы с помощью водяного колеса так, чтобы она вращалась синхронно с небом (это сделано ок. 132 г. н. э.), был Чжан Хэн. Впоследствии в это изобретение время от времени вносились отдельные усовершенствования.

Ко времени Северной династии Сун (960–1126) в ее столице независимо существовали две обсерватории, одна императорская, а вторая принадлежала Академии Ханьлинь. Каждая из них была оборудована водяными часами и инструментами для проведения наблюдений. Предполагалось, что обе группы астрономов будут осуществлять наблюдения независимо друг от друга, а затем сравнивать получившиеся результаты. Когда в 1070 г. Пэн Чэн стал придворным астрономом, он обнаружил: в течение многих лет обе группы астрономов просто копировали отчеты друг друга, а иногда даже не наблюдали, а брали положения небесных тел из старых таблиц. Его преемник Шэнь Ко с удивлением открыл, что инспекторы государственных контрольных служб оказались ничуть не более компетентными, чем их предшественники.

Поскольку календари являлись важным символом династической власти и часто полностью пересматривались со сменой династий, старые календари были материалами, чувствительными с точки зрения политкорректности, и, вероятно, именно этим объясняется то, почему старые астрономические документы сохранились в таком малом количестве по сравнению, например, с математическими материалами. Соблюдение секретности считалось одним из категорических требований, из чего становятся понятны затруднения, с которыми столкнулись иезуитские миссионеры, посетившие Китай в конце XVI в. Политическая значимость календарей предполагала, что их следовало изготавливать в большом количестве: в период между 370 г. до н. э. и 1851 г. н. э. было выпущено не менее 102 вариантов, и во многих из них, помимо материалов, касающихся Солнца и Луны, имелись таблицы звезд и планетные эфемериды, а это позволяет использовать их в качестве превосходных исторических индикаторов прогресса в области астрономической теории. Как мы увидим далее, некоторые из этих многочисленных календарей являлись не более чем слегка модифицированными версиями предыдущих. Условно говоря, у них просто менялся титульный лист.

Начиная с IV в. до н. э. стал намечаться постепенный рост количества работ, посвященных видимому миру звезд и их групп. Хотя в Китае отсутствовали универсальные космологические системы западного типа, там существовали вполне примитивные космологические изображения, выходящие за пределы противопоставления инь и ян. Например, в космологии Гай Тянь, точная дата происхождения которой не определена, хотя известно, что она появилась не позднее IV в. до н. э., небо изображено в виде чашеобразной полусферы, размещенной над полусферической Землей, напоминающей по форме обтесанный куб. Такой порядок компоновки, вполне вероятно, мог быть почерпнут из вавилонских источников. В VI в. н. э. эта тема стала изучаться более подробно (хотя и не везде), и иногда на рисунки даже ссылались, оценивая размеры чаши, хотя делалось это весьма произвольно.

Древнейшее сохранившееся китайское описание неба в виде правильной сферы составил Чжан Хэн в конце I в. н. э. Ее окружность была разделена на 365¼ части, где каждая часть обозначала отрезок, преодолеваемый Солнцем за один день. Это соответствовало продолжительности года, хорошо известной по меньшей мере уже с XIII в. до н. э. Еще до Чжана существовала философская школа Сюань, учившая, что небеса простираются в бесконечность, и начиная примерно с XII в. эти взгляды обрели горячую поддержку в неоконфуцианской философии. Это хорошо сочеталось с буддийскими воззрениями и не находилось в прямом конфликте с положениями о сферичности мира, как это излагалось в космологии Гай Тянь. При этом существовала еще одна теория: Солнце, находящееся на меридиане, удалено от нас на расстояние, в пять раз превышающее то, на котором оно пребывает во время восхода и заката, таким образом, предполагалось, что небо представляет собой сильно вытянутый эллиптический купол.

Существовали и другие «философские» системы с космологическими воззрениями, но для понимания того, что они из себя представляли, достаточно всего лишь провести параллели с происходившим в Греции в тот же самый период. В отличие от платоновского и аристотелевского учений, китайское мышление было не столько философским, сколько историческим. Широко известный и весьма авторитетный специалист по истории науки Китая Джозеф Нидэм выдвинул предположение, что причиной этого служит отсутствие в китайской религии законодателя в человеческом обличье, поэтому китайцы по самой своей природе не могли мыслить в категориях законов природы. Важным примером сочинения, написанного в исторической манере, является «Шицзи» Сыма Цяня. В одной из глав этой книги приводится обзор современных астрономических учений и большого числа естественных метеорологических явлений. Эта работа ни в коей мере не является уникальной. Существует двадцать восемь общепризнанных династических историй Китая, и очень многие из них содержат астрономические главы, в которые часто включались астрологические предзнаменования с прогнозами на будущее, составленными для государств. Обычно они содержали инструкции по расчету планетных положений с помощью весьма приблизительных (синодических) периодов, а также простейшие инструкции по расчету лунных затмений. Вскоре мы увидим, что астрономическая стилистика стала весьма существенно меняться по мере того, как начиная с I в. н. э. в ней все чаще стало использоваться понятие эклиптики.

МАТЕМАТИЧЕСКАЯ АСТРОНОМИЯ В КИТАЕ

Предыдущие поколения западных историков почти не обращали внимания на китайские традиции в области математической астрономии, частично из‐за отсутствия интереса к ним, но частично и из‐за того, что считали их примитивными, сильно отличавшимися (как они полагали) от более последовательной западной традиции, черпающей свои истоки на Ближнем Востоке и в Древней Греции. Однако при дворе Восточной династии Хань (25–220 гг. н. э.) жил специалист в области математической астрономии, о котором после его смерти почтительно отзывались как о человеке, не имеющем себе равных «со времени Лю Синь». Этим новым гением