Солдаты СВО. На фронте и в тылу - Михаил Иванович Федоров

это знать». Он приехал уже седой. И у него не было в глазах прежнего, – задумалась, стараясь подобрать слово, – ну, они изменились. Потускнели. Вот раньше приезжал, они горели, такие лучезарные. А тут приехал, изменилось в нем. Все в корне изменилось. Я ему говорю-говорю, а потом: «Женя, ты слышишь меня?» – «А, да, мам, слышу». Вот он как-то был дома, и в то же время его как бы не было с нами. Вот понимаете, ощущение какое было. А чего, он приехал на три, на четыре дня, и мы старались, чтобы он с Юлей, с ребенком, с нами. Мы все собрались, все-все, а такое ощущение, что он приехал со всеми нами проститься. Все собрались, а он как бы был и не с нами. Даже Денис (брат Евгения) говорил: «Мам, я с ним разговаривал, а он все где-то там». Я: «Женя, Женя, ты там?» – «Да, я там». Забрало его прямо туда. Здесь он побыл, мы с Юлей посадили его в автобус, и он уехал. Приехал, как проститься с нами…

Потом мама продолжила:

– На опознание я летала в Ростов-на-Дону сама. С Денисом. И когда его принесли на опознание, я, конечно, себя взяла в руки. Денис сказал: «Мам, тебя не пустим, или ты возьми себя в руки». И я взяла себя в руки. И вы знаете, когда расчехляли, он же в черном пакете, расчехлили, у него на лице улыбка так и сохранилась. И у меня такая мысль пробежала: «Господи, ты и здесь еще улыбаешься. Ты не хочешь, чтобы я…»

Он радовался за нас.

Мама Евгения:

– Я постоянно каждый день с ним… Он мне часто снится. Но снится ребенком. Вот тем ребенком, которому от десяти до пятнадцати лет. Даже вот если снится мне сон, я понимаю, что он где-то рядом со мной. Я его не вижу, но понимаю. И у меня был случай: по работе очень серьезный вопрос, и я никак не могла его разрешить. А кому мне об этом вопросе сказать? Я пришла к нему на могилу и как-то поговорила: «Женька, я не могу найти решение…» Знаете, и потом как-то все пошло и разрешилось… То нагнетало, нагнетало, я не могла принять решение, и вот оно пришло… И потом, едем теперь куда-нибудь, летим в тот же Мурманск, я говорю: «Сынок, мы летим, ты побудь с нами. Чтобы все было хорошо…» Вот есть ощущение, что он с нами…

И с нами.

12. Сын Захар. Чулки-Соколово

Я сказал:

– Сынок Захар…

Вера Анатольевна:

– Захарка весь в него… Вот и мимика, и выражение, и вот детскую фотографию Жени подниму и: «Господи, это Захар или Женька?»

– Захару скоро десять лет…

– Да. Он знает, кто у него папа. Я с ним на эту тему всегда разговариваю. Он школьник, пошалить любит. Я ему говорю: «Захарка, твой папа – герой. Ты должен быть достоин его. Ты с нами ездишь, слышишь, как о нем говорят. Ты должен соответствовать». Только один раз он: «Бабушка, я в школе сказал, что мой папа герой, а все посмеялись». Это, наверно, в третьем классе, в прошлом году. Я говорю: «А ты им расскажи, а те пусть расскажут своим папам, мамам». Я с ним вот так разговариваю. И в этом году спрашиваю: «Ну что, знают, что твой папа герой?» – «Да, бабушка. Знают».

Молодец, Захар Евгеньевич…

Вера Трундаева:

– Вам Юля, наверно, рассказала, что много мероприятий в память о Жене, и мы во всех принимаем участие…

– И Захар с вами?

– В первую очередь. Чтобы он понимал, что не все легко дается. Что с трудом. Что сейчас нужно учиться. Я ему это стараюсь привить. Сейчас многим детям: только захотел – на, пожалуйста. А нужно, чтобы был какой-то труд, и обратно – вознаграждение. Я ему говорю: «Ты вот хочешь, а какой твой труд?» – «Бабушка, завтра будут пятерки». – «Хорошо, давай».

Я слушал Веру Анатольевну и понимал, какие зерна она посеяла в своем сыне Жене и теперь старается посеять во внуке.

И произнес:

– Фамилия Трундаев для него звучит гордо.

Вера Анатольевна:

– Ну не особо пока, но, видимо, это придет с возрастом. Я ведь вожу его в школу, а проезжаем кладбище. Иногда: «Пойдем к папе сходим?» – «Пойдем, бабушка». В магазин заезжаем, покупаем что-то: «Давай папе купим шоколадку и заедем, отвезем». Он: «Давай». У нас вот как-то это… Дома у нас форма и вещи Жени. И особенно вещи, которые были у него в Луганске. В училище уголок…

В заключение разговора я спросил про родину Жени.

– Что это за село Чулки-Соколово?

Вера Трундаева:

– После революции 1917 года. Формировали совхоз. А формировали как? Отводили земли. Деревень вдоль реки Осетр. Они вытянуты в виде чулка. А Соколово – был граф Соколов. Графские земли и присоединили к этому «чулку», и образовался совхоз Чулки-Соколово. Помню, я председатель сельсовета, и поехала в плановый отдел Мособлисполкома выбивать трубы для водопровода. Приезжаю, в плановый отдел, захожу к руководителю: «Здравствуйте, я из Чулки-Соколово». Он как расхохочется. И: «Покажите мне на карте, где такое?» И он выделил мне труб даже больше, чем нужно было! Я и сейчас работаю с людьми и не могу без коллектива, без людей. Я что-то им даю, что-то от них получаю. Вы знаете, когда я стала работать в сельском совете, мне на тот момент было двадцать два года. Меня поставили председателем. И люди меня научили всему. Я помню случай: молодая, председатель, я иду по совхозу, вешаю медали на грудь, гордость какая! А одна бабушка меня останавливает и говорит: «Дочка, ты не вешай себе медали на грудь. Ты посмотри, вокруг тебя люди, и надо их уважать и с ними здравствоваться». Она научила меня жизни… Вот ее слова поставили меня на место. Что важно не то, что ты в должности, а то, как ты с людьми будешь работать. Как люди к тебе отнесутся. И проработала я в администрации до 2006 года, а потом пошли все эти «перестройки»… Но продолжаю работать с людьми. И мне интересно работать с молодыми, у кого цель в жизни… Да, и я старюсь сохранить в нашей семье взаимопонимание, что вместе не только в беде, но и в радости, в труде. Чтобы поддерживали, трудности разделили между собой. Мое призвание – объединить и сохранить всех вместе. Не разъединить, чтобы они разлетелись по разным семьям и жили сами по себе…

– И чтобы помнили Женю с его улыбкой…

Вера Трундаева:

– Его улыбку… Он всегда и везде улыбался. Поэтому ему, наверно,