Бандитская любовь - Мелания Соболева

— Знакомься, — сказал он, кивнув в ее сторону. — Это Лиза.

Я поднял бровь, не двигаясь.

— И?

— И она теперь твоя напарница, Леха, нравится тебе это или нет. — Он налил себе коньяку, сел обратно, отпил и усмехнулся. — У Лизы опыт работы с оружием, да и башка варит лучше, чем у многих моих бойцов. Но главное даже не это.

Он сделал паузу, разглядывая, как я скривился.

— Хирург видит все. У него свои крысы в каждом углу, свои глаза на каждом перекрестке. Ему нужно подсунуть картинку. Он должен видеть тебя с ней.

Я сжал зубы.

— Нахрена?

— Чтобы он купился. — Атаман прищурился. — Ты для него — мишень. Но мишень должна быть в движении. Увидит, что ты не один, что рядом женщина, подумает, что ты расслабился, отвлекся. Он любит играть на слабостях. И тогда мы поймаем его на живца.

Я перевел взгляд на нее. Лиза стояла прямо, ни разу не отвела глаз, держалась не как девка, а как солдат. В ее холодном взгляде было что-то из тех, кто уже не раз видел кровь и чужие смерти.

— Агент, — сказал Атаман спокойно. — Она работала под прикрытием, вытаскивала людей из дерьма, когда казалось, что выхода нет. С тобой она будет не как хвост, а как правая рука. И оружием владеет не хуже тебя.

Я скептически усмехнулся.

— Ты серьезно, Атаман? Думаешь, какой-то бабой можно прикрыть мою спину?

— Я не думаю, я знаю, — отрезал он. — Она не просто баба. Она знает, как работает мозг таких, как Хирург. Ты слишком горяч, Леха, а она холодная. Там, где ты полезешь грудью, она сделает шаг назад и заметит, что вокруг еще трое с ножами. Вдвоем у вас есть шанс. Поодиночке — нет.

Я снова посмотрел на нее. Лицо каменное, глаза будто насквозь смотрят. Не дрогнула, не отвела взгляд, не обиделась.

— Ну и? — спросил я хрипло. — Что дальше?

Атаман ухмыльнулся.

— Дальше вы вдвоем начинаете работать. Схема простая: Хирург должен видеть, что ты с ней. Должен поверить, что она твоя слабость. На деле — она твой нож за пазухой. И когда он решит, что поймал тебя на крючок, мы поймаем его.

Я откинулся на спинку кресла, закурил и, выдыхая дым, сказал:

— Что значит моя слабость? — рыкнул я, чувствуя, как злость поднимается от желудка к горлу. — Ты хочешь, чтобы мы играли на публику? Влюбленных, блядь? — сказал я с таким отвращением, будто только что укусил тухлое мясо.

Атаман даже бровью не повел. Он сделал затяжку, медленно выпустил дым, и только потом, спокойно, как будто говорил с пацаном, что не дорос до его уровня, ответил:

— Я не прошу вас трахаться и лизаться в переулках. — Его голос был ровный, без эмоций, но от этого еще более режущий. — Никто не заставляет тебя устраивать любовные сцены. Но вы должны выглядеть вместе. Не в этих стенах, не только здесь, а за пределами. В людных местах, там, где у Хирурга глаза. В кафе, у магазина, на улице. Ты понял, о чем я?

Я сжал кулаки так, что костяшки побелели. Слово «вместе» звучало, как издевка.

— Хочешь превратить это в спектакль? — спросил я, уже тише, но с таким холодом, что воздух в кабинете будто сгустился.

— Нет, Леха, — Атаман поставил бокал на стол, наклонился ко мне. — Я хочу, чтобы Хирург поверил. Поверил, что у тебя есть то, за что можно дернуть. Что у тебя есть точка, в которую можно бить. Только так он выйдет из своей норы.

Лиза, все это время стоявшая молча, наконец заговорила, ее голос был низким, спокойным, но в нем чувствовалась сталь:

— Это не спектакль. Это работа. Если я должна быть рядом с тобой на улице, я буду. Если нужно улыбнуться тебе в ответ — сделаю.

Я медленно повернул к ней голову и посмотрел прямо в глаза. Она не дрогнула. Ни тени страха, ни фальши. Только холодная решимость.

Я раздавил бычок в пепельнице, сжал зубы и посмотрел прямо в глаза Атаману.

— То есть ты думаешь, что этот ублюдок до сих пор не высек, что я живу с женщиной и ребенком? — каждое слово давил, как пули сквозь зубы. — Может, мне стоит за них переживать, а не за себя?!

Атаман спокойно откинулся в кресле, скрестил пальцы на животе и усмехнулся, будто я сказал что-то наивное.

— Вот именно, Леха, — протянул он с холодной усмешкой. — Так даже лучше.

Я прищурился, готовый сорваться, но он поднял ладонь, опережая мой взрыв.

— Пойми, Хирург работает только на том, что его интересует. Для него семья — это скучно. Это бытовуха, грязное белье, его это не заводит. Он любит охоту, понимаешь? Ему нужен вызов. Женщина в доме и ребенок на соплях — это для него фон, не более. Но вот любовница, которая появилась ниоткуда, с которой ты мелькаешь на виду, вот это уже приманка. Он заинтересуется. Он начнет рыть. Выяснять, чтобы и разрушить твою жизнь. А как только он сунется — мы его и схватим.

Я сжал кулаки до боли, пальцы хрустнули.

— Ты хочешь сказать, что если он решит влезть в мою жизнь, то лучше, чтобы видел меня с чужой бабой, чем с Катькой?

— А ты сам подумай, — хрипло ответил Атаман, наливая себе еще коньяка. — Он не дурак. Он знает, что ты можешь прятать настоящую слабость. Так мы ему ее подсовываем, в красивой упаковке. Он вцепится в Лизу зубами, поверит, что нашел твое слабое место, а сам в это время подставит спину.

Я закурил новую сигарету, глядя на дым, будто в нем можно было разглядеть ответ.

— Ты играешь с огнем, Атаман.

— А мы всегда играем с огнем, Леха, — ухмыльнулся он, щелкнув зажигалкой. — Разница только в том, кто сгорит первым.

Я кинул взгляд на Лизу. Она стояла неподвижно, руки за спиной, глаза ледяные. Не дрогнула ни разу, даже когда речь шла о том, что ее делают приманкой.

— Ну и что? — сказал я, обращаясь уже к ней. — Не боишься, что тебя сделают мясом?

Она чуть заметно усмехнулась, уголком губ.

— Если я была бы мясом, я бы тут не стояла.

Атаман довольно хлопнул ладонью по столу.

— Вот и все. Решено. Ты работаешь с ней. Хирург должен поверить, что она — твоя слабость. А ты сделаешь вид, что так и есть. И как только он высунет нос, Лиза окажется рядом.

Глава 31

Катя

— Немного