Уильям Питт. Вечно Младший - Мурат Магометович Куриев

сохранял свое место. Он еще вернется в «большую политику», но несколько лет она существовала фактически без Фокса. И знаете, Питт начал об этом жалеть. Достойного, лучшего из его противников не было, важный стимул Питт потерял. «Непосильное бремя»? Со стимулами его нести легче. Мобилизует.

Чарльз Джеймс Фокс… Какая же яркая фигура! Историк Маколей назвал его «самым сильным оратором из всех, что когда-либо существовали». Пронзительный взгляд из-под черных косматых бровей, покоряющая всех улыбка. Мощный интеллект в сочетании со способностью сразу располагать к себе людей.

Фокс совершал ошибки. Самая большая из них – сильно дискредитировавший его союз с Нортом. Да и тесная дружба с принцем Уэльским не красила его. Однако именно Фокс, как подчеркивает американский историк Джим Пауэлл, был «… отважным голосом оппозиции на протяжении почти всей своей карьеры. Фокс видел, что лишь немногие из его мечтаний сбылись, но он наносил мощные удары во имя свободы. Он поддерживал дух свободы тогда, когда правительство было решительно настроено его подавить».

«Настроено подавить» – как раз про деятельность правительства Питта. Как будет подавлять – мы увидим совсем скоро. Взгляды Питта будут становиться все более и более консервативными, но эта эволюция – вполне закономерная. Питт до конца жизни – человек «страны и короля», Фокс жил ради свободы и для себя. Питт получал удовольствие лишь от политики, Фокс любил красивых женщин, азартные игры, скачки.

Их всегда будут сравнивать, что неизбежно. Скажу просто. Оба – великие люди своей эпохи, и такими их во многом сделало соперничество друг с другом. Фокс нуждался в Питте, Питт – в Фоксе. Умрут с разницей всего в несколько месяцев, и похоронят их в Вестминстерском аббатстве. Рядом.

…Томас Харди был простым сапожником, но имя его станет хорошо известно всей Британии, а Питт, во многом благодаря ему, приобретет репутацию реакционера. Заслуженно? По большому счету, да. Оправдывать не стоит, объяснить следует.

Питт, как мы знаем, не сильно опасался повторения в Англии «французского опыта». Но время шло, революция в соседней стране развивалась совсем не так, как изначально виделось Питту. Казнь короля, начало войны и, особенно, приход к власти якобинцев – и Питт стал по-другому смотреть и на то, что происходило в его собственной стране. Он испугался и даже, признаем, поддался панике. Однако нельзя отрицать и то, что основания для беспокойства, и вполне серьезные, у Питта в 1793 году имелись.

Недовольство ощущалось. И войной, к тому же пока совсем неудачной, и последствиями экономического спада. Хотя пока большая часть британцев так и не разобралась, как следует относиться к Французской революции, но немало было и тех, кого она вдохновила. Например – на создание радикально-демократических организаций. Одной из них стало основанное Томасом Харди «Лондонское корреспондентское общество».

Харди, по словам современников, отнюдь не был сильным оратором, а организатором оказался блестящим. Он не только наращивал численность «Общества», но и использовал подходящие поводы для «пробуждения сознания масс». Харди и его соратники активно распространяли памфлет Томаса Пейна «Права человека», который власть уже признала «подрывной литературой». Правительство обратило внимание на деятельность «Лондонского корреспондентского общества» и для начала ответило внедрением в его состав шпионов.

Опасная практика. Правительственные агенты должны оправдывать и статус, и деньги, которые они получают. С января 1794 года и министр внутренних дел, и Питт получают сообщения о планах проведения какого-то «Всеобщего народного собрания», о резко возросшей активности радикалов и даже о возможном «применении насилия». Поползли слухи о тайниках с оружием, они накладывались на чрезвычайно популярные разговоры о «грядущем французском вторжении», в городах проходили митинги против посягательств на свободу граждан. Король призывал к решительным действиям, наступил момент, когда мнения и Георга, и правительства, совпали.

Есть историки, которые полагают, что донесениям шпионов и судей на местах не стоило слишком уж доверять. Утверждение имеет право на жизнь, особенно в свете той жесткости, с которой власть начнет расправляться с радикалами. Однако в памяти правительства свежи и воспоминания о совсем недавних событиях. О так называемом «мятеже лорда Гордона» в 1780 году, о массовых беспорядках в Бирмингеме. К ним власть оказалась совершенно неподготовленной, повторения подобного никто не хотел.

Осталось прояснить один вопрос. Существовала ли у английских радикалов связь с французскими якобинцами? Правительственные агенты утверждали, что да. Прямых доказательств нет, но это тот страх, который глаза непременно должны были увидеть. Репрессии начались…

Аресты, изъятие документов, судебные процессы, суровые наказания. Питт не препятствовал, он поощрял. И даже присутствовал на допросах «бунтовщиков», которые проводил Тайный совет. Теперь – «вишенки на торте». Законы 17941795 годов. Питт приостановил действие Habeas Corpus, фактически разрешив тюремное заключение без суда. А новые акты с устрашающими названиями! «Закон о подстрекательстве к мятежу», «Закон о собраниях», «Закон о государственной измене»…

Все они приняты с одобрения Питта. Он скажет, что «своевременное вмешательство должно предотвратить большое несчастье». По-своему прав. Однако правы и те, кто задается вопросом – что случилось с Питтом? Почему человек, мечтавший о реформе парламента и так много сделавший для отмены работорговли, столь сильно изменился?

Снова процитирую замечательного писателя Марка Алданова: «Когда Питта люди обвиняли в перемене взглядов, ему всегда казалось, что либо они над ним смеются, либо же не имеют ни малейшего представления о самом существе политики: при его огромном опыте способность быстро и своевременно менять взгляды представлялась первому министру одной из наиболее важных и драгоценных черт политического искусства. Но в глазах ничего не понимающего общества этот упрек имел значительный вес. Питт понимал, что все его будущее зависит теперь почти исключительно от успехов английского оружия».

Художественный вымысел, с которым я полностью соглашусь. Наверняка именно так Питт и думал. В 1794 году он уже понимал, что война, скорее всего, станет затяжной. Что она потребует напряжения всех сил, и он, как лидер нации, обязан сосредоточиться на решении главной задачи. Нужны непопулярные меры? Он готов на них пойти, без колебаний. Более того, Питт допускал, что если война продолжится, то недовольство сохранится. Искоренить его полностью невозможно, но Питт обозначил границы. Реакционными мерами, но цели достиг. Беспорядки, в том числе серьезные, еще будут, однако и опыт борьбы с ними – тоже.

Примечательно, что многое из того, что сделано Питтом, взяли на вооружение и политики следующих поколений. В 1819 году, после массовых беспорядков, которые привели к человеческим жертвам, правительство лорда Ливерпула тоже приняло ряд законов, направленных на их предотвращение в дальнейшем, так называемые «Шесть актов». Очень похожи на те, которые одобрил кабинет Питта. При их обсуждении в палате все